Банкеты, ордена, звания, цветы и женщины. А я, если, конечно, выпускающий разрешит, буду лепить его цветные портреты на макет журнальной обложки. И все только потому, что не мне, а ему эту кнопочку нажать доверили… Ну и тугая же она, аж палец занемел!
Вздохнул я горько и полез с платформы. Да не тут-то было! С размаху лбом во что-то твердое ударился, как-будто передо мной вдруг стена стеклянная оказалась. Сунулся я в другую сторону – то же самое. Только уже не лбом, а вытянутыми руками уперся. Вот тебе и на! Попался, как сом в вершу.
– Але! – закричал я лаборанту. – Эй! Брось шутить! Выпусти!
У парня сразу рот раскрылся. Симпатичный парень, ничего не скажешь, только уж очень у него нижняя челюсть здорова – ну прямо галоша. Пол-лица занимает.
– Ты трогал что-нибудь? – спросил он, чуть не плача.
– Ничего я не трогал! Очень нужно… А что это такое красное у тебя за спиной мигает?
Обернулся он, а потом снова на меня уставился. Молчит. Только совсем белым стал. Это даже при свете красной мигалки заметно.
– Ты только, пожалуйста, не шевелись, – жалобно сказал он. – Стой как стоишь. Я сейчас что-нибудь придумаю.
– Да ты хоть объясни, что случилось? – заорал я с платформы. – Что мне тут, до самой пенсии быть?
– Нет, всего пятьдесят секунд осталось. Потом ты в сопредельное пространство переместишься.
Поплелся он к самому большому пульту, но что-то-очень уж неуверенно. Подошел и встал. Смотрит на него, как тюлень на сноповязалку. Руку к какому-то рычагу потянул, потом отдернул. Надписи на пульте стал читать. Ну, это уже полный завал! Наверное, не лаборант он совсем! Вахтер какой-нибудь или, вообще, дежурный сантехник!
Идут, значит, эти последние секундочки, а я, как дурак, на одной ноге стою, руки в стороны раскинув. Ну что твоя балерина! «Танец умирающего козла!» И вдруг все – потухли красные лампы. Темнота наступила. И даже не темнота вовсе, а какие-то желтые сумерки. Как-будто я в бассейне с подсолнечным маслом оказался. Опустил я осторожно ногу, руками вокруг пошарил – вроде бы уже нет стеклянной стены. Может, все же сумел меня этот недотепа выручить?
Постепенно желтая муть стала редеть. Прямо над головой у меня висело горячее яркое пятно. Лампа? Нет… Скорее – Солнце. Сквозь золотистый, прозрачный, как платьице из кисеи, туман я уже различал голубое небо и пышную зелень деревьев. А ведь, когда я шел в институт, на улицах горели фонари и валил мокрый снег. Пальто и шапка мои в гардеробе остались. Где теперь этот гардероб? Где улица Академическая, дом два, корпус четыре?..
Я стоял по колено в траве, а вокруг был лес, хоть и густой, но не очень высокий. Только одно-единственное дерево, росшее особняком, казалось, доставало до самого неба. Среди цветов, похожих на тарелки из антикварного сервиза, порхали бабочки, похожие на разноцветные абажуры. Где же это я?.. Непривычно огромное, янтарного цвета солнце почти не слепило глаза. Я без труда различал его зернистую структуру, которая бурлила и перемешивалась, словно закипающая гречневая каша. Так где же я? Это не Земля? Это…
Вот, значит, какое оно – сопредельное пространство!

1. В РАЙ С ЧЕРНОГО ХОДА!

Если моя покойная бабушка, была права, и где-то все же существует рай, то это именно то место, в котором я очутился.
Относительно рая болтают много всякого. Считается, что являться туда положено голышом и без багажа. За этим, якобы, внимательно следят специально назначенные апостолы, денно и нощно несущие вахту у райских врат. Все наше прошлое, настоящее и будущее у них как на ладони. Им начхать на земные регалии, деньги и блат.
Со мной дело обстояло несколько иначе. Проник я в рай не совсем обычным путем – то ли через черный ход, то ли вообще через дырку в заборе. Поэтому никто не взвешивал мою душу на безмене и не тыкал в мое тело огненным мечом. Ничего хорошего от этого, думаю, не получилось бы.
Да и экипирован я был внушительно. Не в пример другим соискателям райского блаженства. При мне и на мне, кроме уже указанных очков, зажигалки и галстука, имелось еще: шерстяной костюм, сорочка, зимние полусапожки, некоторые другие предметы туалета, связка ключей, носовой платок и семь рублей денег мелкими купюрами.
Видимый мне участок рая был совершенно безлюден, чего, впрочем, и следовало ожидать. Очевидно, поток праведников, достаточно жидкий уже во времена поэта Данте, в наш просвещенный век иссяк окончательно.
Однако, все прочие атрибуты рая, как то: теплый душистый воздух, мягкая изумрудная трава, чистое голубое небо, звенящие хрустальные ручьи – имелись. Кусты росли правильными шарами. На одних и тех же ветках распускались цветы, зеленели завязи и наливались соком крупные красные ягоды. Примерно в сотне метров от меня, за неширокой рекой возвышалось огромное дерево, чем-то отдаленно напоминавшее наш дуб. Его ствол, лишенный дуплистых язв и заскорузлой коры, блестел на солнце, как гранитная колонна. На нижних ветках гроздьями висели плоды, похожие на ананасы.
В общем, все было в точности, как и положено в раю. Уж в этом вопросе я разбираюсь. Спросите – откуда? Конечно же, не от бабушки. Она, бедная, рай чем-то вроде санатория-для ветеранов сцены представляла. Дескать, ходят там все в белых халатах и под арфу целый день хором псалмы поют. Ясно, что в такой рай нормального человека не заманишь. Идея райской жизни может иметь успех только в том случае, если в ней будут представлены именно те блага, которых не хватало в земной юдоли. К примеру та же бабушка, коротавшая свои последние годы на восьмом этаже блочного дома, страстно мечтала иметь корову. Следовательно, в раю ей обязаны выдать в безвозмездное пользование буренку-рекордистку, сорок соток сенокоса, сарайчик и все остальное, включая электросепаратор и маслобойку.
1 2 3 4 5