Невидимый оркестр играл ритмичную музыку в такт странным механическим танцам. В центре плоского стального блока подрагивала зеленая крышка шипящего клапана. Он видел множество разноцветных шестеренок, что подрагивали, медленно поворачивались то в одну, то в другую сторону или вращались с совершенно немыслимой скоростью. Штоки поднимались и опускались, коробки передач постукивали и позвякивали, задвижки то и дело с треском сталкивались друг с другом. От лопастей поднимались маленькие облачка пара, двигатели же, которые были огромными, словно городские скверы, выпускали мощные струи воды и масла.
Они нравились Питеру Лейку. В обшей сложности их здесь было никак не меньше двух тысяч, и все они работали и пускали пар. Он тут же забыл и думать о своем болоте. Все находилось в постоянном движении: волны, ветер, вода. Машины казались ему воплощением силы и восторга.
Словно зачарованный, ходил он от машины к машине. Он решил спросить у знающих людей, что делает каждая из них. Возле исполинов стояло по торговому агенту, которые представлялись Питеру Лейку чем-то вроде стражников. Питер Лейк никогда в жизни не сталкивался с торговыми агентами и потому не знал, что торговому агенту, который стоит возле машины весом в пятьдесят тонн и стоимостью в двести тысяч долларов, и дела нет до двенадцатилетнего мальчишки в ондатровых башмаках, в ожерелье из перьев и в короне из ракушек. Он подошел к одной из махин и спросил как ни в чем не бывало:
– Что это за штука?
– Штука?! Ты говоришь – штука?! Да это же, мой друг, кессонный проходчик Баркингтона-Пейсона с полуавтоматической поддержкой уровня! На всей этой выставке и на всем белом свете ты не сыщешь такого агрегата, как этот! Начнем с конструкции. Чего стоит хотя бы этот тромбовый башмак тончайшей работы, изготовленный в Дюссельдорфе. Обрати внимание и на эту турецкую станину, и на сверкание йодлей, и на гофр из чистейшей стали! Станина связана с калиброванной мельтоновой штангой, основание которой в отличие от всех прочих аналогов оснащено вороненым патроном Оскара! О лучшем качестве не приходится и мечтать. Скажу тебе по секрету, я и сам пользуюсь точно такой же машинкой. Да и жене моей она нравится. Все прочие агрегаты этого класса мне просто противны. Нет-нет, ты только посмотри! Ты видишь эти заборные ножи? Скажи честно, ты когда-нибудь видел что-либо подобное? Один этот бурав каких денег стоит! А что ты скажешь о двойной защите фенового маховика? Впечатляет, верно? Он защищен твердым как камень тангенсом. Открой эту крышечку. Чувствуешь, какая гладкая поверхность у этой калабрийской изложницы? Так-то. Наша машина тянет на полмиллиона, не меньше. Ты же, я смотрю, парень не дурак, это сразу видно. Я таких, как ты, насквозь вижу. Ты, парень, механик от бога, вот что я тебе скажу! Тебе хочется заниматься настоящим делом, верно? Надежность, совершенная конструкция, как у Баркингтона-Пейсона и все такое прочее! Иди-ка сюда, я покажу тебе свистящую насадку. Теперь я открою тебе кое-какие секреты, но для начала мы поговорим о цене нашей установки…
Питер Лейк напряженно внимал ему два с половиной часа, силясь уловить хоть какой-то смысл в его речах. В конце концов он решил, что видит перед собой один из краеугольных камней цивилизации, к которым успел причислить обезьянок в красных одеяниях и искусство карманников. В этот самый момент его раздумья были грубо прерваны двумя полицейскими и пастором, которые вывели его из сверкающего выставочного зала, предварительно связав руки за спиной, затолкали в набитый детьми полицейский фургон и отвезли в психушку преподобного Оувервери.
Город был наполнен бездомными детьми, что жались друг к другу, как кролики, грелись на солнышке и прятались в бочках и подвалах. По ночам холод выгонял беззащитных детей из убежищ и отдавал их во власть смертельно опасных приключений. Таких детей здесь было больше полумиллиона, и они первыми становились жертвами болезней и насилия. Могильщики, работавшие на кладбище для бедняков, переносили сразу по два-три маленьких гробика. Никто даже не интересовался именами беспризорников (впрочем, зачастую, они и сами не знали собственных имен). Порой самые совестливые горожане задавались достаточно абстрактным вопросом: «Так что же будет со всеми этими детьми?» Некоторые из них становились чернорабочими или ворами, жизнь других состояла главным образом в смене исправительных учреждений и камер, что касается всех остальных (а таких было большинство), то они не доживали до зрелого возраста, хоронили же их где-то на пустошах, далеко за городом.
Порой дети, которые, конечно же, не были готовы к подобной жизни, сходили с ума. В этом случае они попадали в Дом Оувервери, где им не только давали кров, но и учили нехитрым ремеслам. Во время одного из своих регулярных рейдов сотрудники Оувервери и обратили внимание на необычный костюм Питера Лейка.
Он достаточно быстро понял, что домом этим на деле руководят три человека. Сам преподобный Оувервери, исполненный искреннего сострадания к несчастным детишкам, был, что называется, трагической фигурой. Он только и делал, что плакал, и потому не имел ни времени, ни сил на то, чтобы бороться со своим первым заместителем дьяконом Бэконом, проявлявшим к некоторым детям явно нездоровый интерес. Впрочем, через какое-то время они достигли взаимопонимания, и преподобный закрывал глаза, когда дьякон в сопровождении многочисленной свиты отбывал в свой особняк, обставленный словно хоромы султана, живущего где-нибудь на острове в Мраморном море.
Да чем преподобный Оувервери был лучше дьякона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31