– Она критикует меня по любому поводу, издевается над тем, как я выгляжу, как говорю, чем занимаюсь с Лотти, надо всем. Если бы она узнала про нас с Робертом, она бы немедленно меня уволила.
– Понятно, – сказала Триш и более жестко добавила: – Что вы теперь собираетесь делать, вы двое?
Глаза Ники наполнились слезами, и Триш стало стыдно.
– Мы ничего не можем решить, пока не узнаем про Лотти, – с удивительным достоинством произнесла девушка. – Если она… понимаете, если она вернется живая и невредимая, я останусь с ней. Если позволит Антония.
– Несмотря на то, что она так вас третирует?
Ники кивнула:
– Если Лотти вернется, я буду ей нужна, я и Роберт. Только мы о ней беспокоимся, играем с ней, ну и все такое. Мы будем ей нужны. Мы не можем ее бросить.
– А если ее не найдут? – резко спросила Триш.
Ники только покачала головой, и по ее щекам покатились слезы. Она шмыгнула носом.
– Ее должны найти, – проговорила она через какое-то время. – Должны.
– Ники, – внезапно сказала Триш, – расскажите мне о журналах, которые нашли у вас под полом?
– А что о них говорить? Они омерзительны.
– Почему они там лежали?
– Не знаю. Честно, Триш, не знаю. Полиция мне не поверила, но вы должны. Если бы вы их видели, то поняли бы, что я их и в руки никогда не взяла бы. Они были… на них было страшно даже взглянуть.
Триш никак не отреагировала.
– Вы должны мне верить. Кто-то их мне подложил. Я знаю, что в мою комнату заходили каждый раз, когда я уходила из дома. И я знаю, что поднимали половицы, потому что один край был весь расщеплен, а до этого он был гладкий, но я решила, что просто делали обыск. Мне и в голову не могло прийти, что туда что-то подложили.
– Кто?
– Не знаю, – упорствовала она. – Не имеет смысла спрашивать, потому что я не знаю.
– Мог это сделать Роберт?
– Нет. – Такая краткость убедила Триш в ее искренности. Говори она с большим жаром, это определенно свидетельствовало бы о том, что у нее есть сомнения. Но что питало эту ее уверенность – знание или доверие?
– В этом доме никто, кроме Антонии, подложить не мог.
– Ники, вы не должны бросаться такими обвинениями просто потому, что она была с вами груба. Да и зачем такому человеку, как Антония, пачкаться о такую грязь?
– Потому что она меня не любит.
– Ой, не смешите меня, Ники. Послушайте, я сейчас ухожу, да и приходила-то я поговорить с Антонией. Могу я попросить вас передать ей, что я приходила и хочу, чтобы она позвонила мне, если ей что-нибудь понадобится?
– Да, – сказала она, и лицо ее сделалось непроницаемым. – Мисс Макгуайр, Триш, как вы думаете, есть ли надежда для Лотти?
Может ли в голосе человека, который знает ответ на вопрос, звучать такое отчаяние?
– Не знаю, Ники. Я бы хотела надеяться, что есть.
Ники кивнула и отвернулась.
– Подождите минутку, – внезапно позвала Триш. Ники обернулась. – Шарлотта рассказывала вам о своих страшных снах?
Страдание на лице Ники сменилось нежной, даже веселой улыбкой.
– Да. Бедняжечка! Я так ее жалела! Вы любите возиться в саду?
– Нет. Не люблю.
– Ну а она любила. Ей нравилось копать ямки, сажать семена, срывать цветы, но, разумеется, Антония не позволила бы ей делать это здесь. Ее драгоценный сад был слишком важен, чтобы в нем играл неаккуратный ребенок. Но одной из подружек Лотти родители выделили в саду участок, и когда мы ходили к ним на чай, Лотти всегда там копалась.
– Должно быть, ей это нравилось, – заметила Триш, видя, с каким почти ничем не омраченным удовольствием пустилась в воспоминания Ники.
– Да, пока однажды она не наткнулась на червяков. В тот день она была такая счастливая, копала вместе с Мэтти, но потом мы услышали отчаянные крики. Она наткнулась на комок таких огромных червей, каких я никогда в жизни не видела. Они были большие, жирные, розовато-голубые, переплелись друг с другом и шевелились вокруг зубцов садовых вил. Лотти перепугалась. И с тех пор ей снились кошмары про червей. Каждый вечер я устраивала проверку всех мест, где, по ее мнению, они могли спрятаться, и доказывала, что их нет.
– Мне тоже однажды пришлось, – сказала Триш.
– Да. Она мне говорила. Вы ей понравились, Триш. Еще что-нибудь? А то я пойду. Понимаете, Роберт голодный.
– Нет. Больше ничего, Ники. Спасибо. Я рада, что за ней смотрели именно вы.
Триш вышла из дома, пытаясь осмыслить свои чувства. Рассказ Ники был абсолютно правдоподобным, более того, гораздо более правдоподобным, чем любая другая интерпретация «шевелящихся червяков». Но если Ники и Роберт относились к Шарлотте так хорошо, как следовало из безыскусного повествования девушки, тогда не было никакого объяснения случившемуся с ребенком.
Снова направляясь на юг, Триш рассеянно отметила, что деревья, растущие вдоль тротуаров и возвышающиеся за домами, выглядят неожиданно пышными и зелеными в свете уличных фонарей, но она ни о чем не могла думать, кроме Шарлотты. Триш чувствовала: она могла что-то слышать или о чем-то догадаться, что дало бы ей ключ к разгадке. Но она потерпела неудачу. Тот факт, что полиция тоже буксовала, имея гораздо большие по сравнению с ней возможности, не утешал. Ответ был где-то рядом. Должен был быть.
Доехав до набережной Виктории и остановившись у светофора в ожидании зеленого сигнала, Триш стала размышлять о единственном человеке, которого она еще могла подозревать. Бен был столь же убедителен, как Ники, но он был старше и умнее и, возможно, умел лучше скрывать свои чувства. Если Антония встречается с ним, значит, у нее тоже родились какие-то подозрения. Никакая другая причина, по которой ее кузина могла искать с Беном встречи, в голову не приходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91