– Могу я узнать зачем?
Белла физически ощутила волну враждебности справа от себя и сообразила, что исходит она от констебля. Если бы он был американцем, то к этому моменту уже приказал бы ей перестать увиливать. Но британцы не такие. Никогда прямо не скажут, чего хотят. И не только полицейские. Все они так делают. Бен был в этом смысле одним из худших, вечно ходил вокруг да около, вместо того чтобы сразу перейти к делу. Это доводило ее до бешенства.
– Честно говоря, миссис Уэблок, – сказала сержант Лейси, – я не понимаю, почему вы говорите с нами с такой неохотой. Пропала девочка. Все мы знаем, чем это может ей грозить. Нам надо выяснить все, что можно, о ней и о ее жизни, чтобы получить какие-то зацепки для поисков. Вы можете нам в этом помочь.
Белла на мгновение подняла брови и кивнула, выражая готовность выслушать вопросы на этих условиях.
– Ее мать заявляет, что ваш муж является отцом девочки, он это отрицает. Мы хотим выяснить, кто мог им быть. Вы не знаете?
– Нет. И думаю, вы пришли сюда не за этим. Вы хотите знать, не лжет ли Бен, и если она его дочь, то не замешан ли он в ее похищении. – Белла разозлилась настолько, что голос у нее задрожал, словно от страха. – Не поэтому ли вы допрашиваете моих соседей и роетесь в моем грязном белье?
– Поэтому, – ответила сержант со всей прямотой, какой могла бы пожелать Белла.
– Понятно. – Она пожалела, что не позвонила в посольство США и не спросила, какие у нее здесь права. – Я не знаю ничего об их отношениях или о том, кто отец Шарлотты, помимо того, что рассказал мне мой муж. И у меня нет причин полагать, что он лжет. Насколько я знаю, анализ на ДНК он не делал. Бен не отрицал отцовства во время развода, потому что он не мстительный человек.
– Вы в этом так уверены? – спросил констебль.
– Абсолютно, – отрезала Белла, отметив про себя, что ее реплика прозвучала совсем как у Бэтт Дэвис. Американская драматическая и комедийная актриса (1908 – 1989).

– Он великодушный, самый великодушный из всех мужчин, кого я встречала. И это всегда было его бедой. По этой причине он и мирился так долго с романами Антонии. Он на что угодно пошел бы, чтобы сделать ее счастливой. Он даже принял бы Шарлотту как своего ребенка, если бы знал, что это поможет. Но когда он в конце концов понял, что Антония никогда не собиралась открывать ему свою душу, что она просто использует его, то счел, что пора расставаться.
– Почему ему потребовалось столько времени?
– Он долго страдал от неуверенности в себе, констебль Хэррик, – сказала Белла, глядя на него с презрением. – Вы от этого не страдаете.
Она повернулась к сержанту, губы которой тронула улыбка. Значит, женская солидарность существует и по эту сторону Атлантики, подумала Белла.
– Понимаете, сержант Лейси, у него очень маленькие…
– Мозги, я бы сказал, – вмешался констебль с таким видом, словно очень удачно сострил.
– Сэм, – бесстрастно попросила сержант Лейси, – я оставила в машине свой кейс с документами. Принеси его, пожалуйста.
Как только Сэм вышел, в таком бешенстве, словно вот-вот кого-нибудь пристрелит, сержант извинилась за него, добавив:
– Как далеко, по вашему мнению, великодушие могло завести вашего мужа?
– Не понимаю.
– Прошу меня простить. Если он знал, что невозможность иметь детей отравляла вашу жизнь, то не мог бы он…
Белла поднялась, пылая гневом. Возникшая было симпатия к сержанту Лейси враз улетучилась.
– Нет, не мог бы. Это гнусное предположение. Вы зашли слишком далеко.
– В этот самый момент совершается множество гораздо более гнусных вещей, чем облеченное в слова неприятное предположение, миссис Уэблок. Я вполне представляю себе ваши чувства из-за невозможности иметь детей. В прошлом году у меня у самой был выкидыш, и с тех пор мы безуспешно пытаемся снова зачать ребенка. Я знаю, что это может заслонить собой все – почти все – и превратить идею счастья в нечто, доступное кому угодно, но только не тебе.
Она замолчала, давая Белле возможность возразить или согласиться, но та была в такой ярости, что не могла даже посочувствовать женщине, страдавшей так же, как и она сама. У этой сержантши хотя бы был выкидыш. А она даже не смогла зачать.
– Такого человека, как ваш муж – как вы его описали, – великодушного и жаждущего отдавать, ваше отчаяние могло подвигнуть на некоторые действия, – сказала сержант. В ее больших темных глазах читалось сострадание. – Если в конце концов он поверил, что Шарлотта его ребенок, искушение могло оказаться слишком сильным. Разве нет? По-вашему, он не мог этого сделать?
С трудом признав закономерность вопроса, Белла задумалась над ответом лишь на мгновение. Она все еще злилась, но, будучи всего лишь женщиной, не могла не сделать скидку на то, что сержант не знала Бена; она просто ведала, что подобное деяние с ним несовместимо.
– Если бы даже и сделал, что крайне маловероятно, то привел бы девочку прямо ко мне, – сказала она, стараясь выразить свою мысль в форме, доступной детективу. – А он ничего подобного не делал, как вам должно быть известно из ваших расспросов соседей и осмотра нашего дома.
В этот момент вернулся сержант с кейсом Кэт Лейси. Она даже для виду не заглянула в него.
– Согласна. Если вы вспомните о чем-нибудь, что может быть нам полезным, миссис Уэблок, – сказала она, – прошу вас связаться со мной.
– О чем, например?
– О словах или поступках вашего мужа, недавних или давних, которые пролили бы свет на вопрос: кто мог интересоваться девочкой или затаил обиду на ее мать?
Белла рассмеялась. Она ничего не могла с собой поделать. Глупее вопроса не придумаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91