Возможно, что никто этого и не заметил. – Она увидела насмешку в темных глазах Хэла и неторопливо, чтобы сохранить достоинство, добавила: – Маловероятно, но возможно.
– Вряд ли. Нет, я уверен, что ее умыкнул кто-то, кому она доверяла.
– Очень похоже, – согласилась Триш, – если только там не было какой-нибудь невидимой лебедки, с помощью которой Шарлотту перенесли через забор.
– Так вот на что ты так пристально смотрела. А я подумал, что ты увидела что-то на земле с той стороны. Я ставлю на няню.
– Не сомневаюсь. – В голосе Триш прозвучала затаенная злость, позабавившая Хэла. – Славная получилась бы история, а? «Няня из Преисподней наносит удар в Кенсингтоне».
Хэл обворожительно улыбнулся и отбросил назад мягкие темные волосы, он, по-видимому, хорошо изучил манеры обаятельных английских актеров, изображавших на большом экране обезоруживающее самоуничижение.
– И вполовину не так хорошо, как «Эгоистичная суперкрасотка оставляет ребенка на попечение психопатки».
– Не надо, Хэл! Даже в шутку. Антония страдает. Не поворачивай нож, чтобы заполучить несколько лишних читателей.
– Она – новость, Триш, и она намеренно сделала себя ею. Она использует нас, когда хочет раздуть скандал на пользу своему имиджу и карьере, и поэтому не может иметь претензий, когда мы набрасываемся на нее в связи с этой историей.
– О, я думаю, что может, – сказала Триш, с удовлетворением думая о том, сколь масштабными и эффективными окажутся претензии Антонии. – Для тебя это игра – ловля знаменитостей, верно? Вы все жаждете получить фотографии знаменитых красавиц в неприглядном виде и сведения об сверхудачливых людях, которых постигло заслуженное наказание. Хороший способ питать зависть людей, которым никогда не улыбнется удача, не так ли? Почему ты не можешь оставить их в покое с их несчастьями?
– Не я устанавливаю правила, которые помогают продавать газеты, Триш. Я всего лишь репортер криминальной хроники.
– Но пишешь только о тех преступлениях, которые касаются богатых и знаменитых или щекочут нервы вашим читателям.
Хэл пожал плечами, взгляд его стал менее чарующим, но более заинтересованным.
– А для британцев нет ничего более щекочущего нервы, чем похищение или соблазнение ребенка, да? – продолжала Триш, чувствуя, как растет ее неприязнь к нему.
– Это цитата из твоей еще не существующей книги? – насмешливо спросил он.
– Да, я пишу и о причинах, по которым людей так возбуждают преступления в отношении детей, – ровно ответила она, – и преступления, совершаемые детьми. Странное противоречие заключено в том, что люди испытывают одинаковое удовольствие, читая и о том, и о другом.
– Хэл! – Мужчина, обвешанный камерами, окликнул журналиста с другого конца игровой площадки. Тот помахал в ответ и, крикнув, что сейчас подойдет, снова повернулся к Триш.
– Мне кажется, ты не так интерпретируешь это возбуждение. Оно не сексуальное, а…
– А я этого и не говорила. Я сказала, что оно щекочет нервы. Заставляет людей трепетать. Возможно, от ужаса, но удовольствие здесь тоже присутствует. Признай же эта
– Все-таки мне кажется, что ты ошибаешься. Послушай, Триш, если ты что-нибудь услышишь, не могла бы ты…
– Нет, Хэл. Извини, но я ничего тебе не скажу.
– Интерес, который разбудит пресса, возможно, и вернет ее… если она все еще жива.
– Я в этом сомневаюсь. Пресса еще ни разу не спасла похищенного ребенка, не так ли?
– За последние несколько месяцев ты стала циничной, Триш. На это стоит посмотреть. Такой поворот! Рад был встретиться.
– Я тоже, – автоматически отозвалась она, наблюдая, как Хэл размашистой походкой направляется на другой край площадки, чтобы забрать своего фотографа. Триш спросила себя, что же такое нашла в нем Эмма, а затем оборвала себя. В нерабочее время Хэл, вероятно, был столь же чуток, сколь, несомненно, умен, и в лучшие времена ценил Эмму по заслугам. А это уже немало.
– Какие они противные, правда? – раздался невдалеке голос.
Триш быстро повернулась влево и увидела приятную молодую женщину, которая приближалась к ней с алым мячом в одной руке и трехколесным велосипедом в другой. Заметив, что та хмурится, Триш вежливо улыбнулась.
– Противные, – согласилась она, когда женщина подошла совсем близко. – Вас он тоже расспрашивал?
– Да, про мою подругу. А что он хотел от вас?
– Все, что я знаю про ребенка, которого похитили здесь в субботу, – ответила Триш, догадываясь, что означенной подругой была Ники. – Я знаю его, а он знает, что я близка к этой семье, поэтому, видимо, и решил на меня надавить. А вы подруга Ники Бэгшот?
– Да. Бедная Ники! – воскликнула молодая женщина. – Она сказала, что всю вину за то, что случилось с Шарлоттой, валят на нее. Но это неправильно, понимаете? Она не виновата.
– Откуда вы знаете? Вы были здесь в субботу?
– Нет, – упрямо сказала она. – По субботам я работаю полдня, но я знаю, что она не имеет к этому никакого отношения. Она хорошая няня, ответственная и любит Шарлотту. А с ней, между прочим, бывает трудно.
– Я знаю. И знаю, что она обожает Ники. Она сама мне сказала. Кстати, меня зовут Триш Макгуайр. – Она протянула руку.
– Сьюзан Джекс, – представилась молодая женщина и поставила велосипедик, чтобы пожать руку. – Ники моя хорошая подруга, и мне не нравится то, что о ней говорят. Няню обвинить слишком легко, и мы никак не защищены, ни одна из нас. Сначала здесь была полиция, потом все эти журналисты. Мы думали, что вы одна из них, пока не поняли, что вы спорите с тем мужчиной.
– Нет, – все еще улыбаясь, подтвердила Триш, – я не журналистка. Я юрист. Но я действительно пришла сюда посмотреть, чтобы понять, как это могло случиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91