Перлина и Гвоздик в темноте, крадучись, направились к тюрьме. В мягких туфлях Гвоздик ступал легко, как балерина. Но, когда дети подошли к тюрьме, Перлина испугалась – танк, вооруженный огромной пушкой, стоял на страже как раз перед камерой Пилукки.
– Не бойся, – прошептал Гвоздик, – папа всё предвидел; для этого он дал мне консервный нож! Ты жди меня здесь и смотри…
Размахивая консервным ножом, точно саблей, мальчик на цыпочках приблизился к танку; внутри танка, примостившись на стуле, спал караульный. Еще бы, под защитой такой брони ему нечего было бояться! И танк тоже, устав после тяжёлого дня работы, безмятежно спал, легко похрапывая мотором. Но вдруг танк пронзительно заскрежетал от боли – Гвоздик со всей силы всадил ему в бок консервный нож и вскрыл бронированную машину, как коробку сардин.
Но даже в разломанном пополам танке караульный продолжал спать. Вдруг он потянулся и воскликнул:
– Чёрт возьми, что-то стало прохладно; должно быть, здесь сквозняк… Но, открыв глаза, он увидел над собой звездное небо.
– Караул! – закричал он тогда, убегая, словно ошпаренный. – Вскрыли танк, будто коробку сардин! На помощь! Я не хочу, чтобы меня уничтожили, как сардинку!
В тот же самый миг за решёткой появилась лысая голова Пилукки.
– Молодец, Гвоздик! Теперь, прежде чем прибудет подкрепление, ломай решётку!
При помощи консервного ножа взломать решетку было сущим пустяком: железные прутья отскакивали, как зубочистки. Пилукка спрыгнул вниз, и Гвоздик поймал его на лету. Затем они все трое бросились бежать.
Пилукка не ошибся, – можно было подумать, что в городе случилось землетрясение: все дома задрожали и послышался оглушительный грохот. Рассвирепевший Чичетти приближался во главе тысячи полицейских, пятидесяти танков и сотни пушек.
– Тому, кто поймает Гвоздика и Пилукку, – кричал он с башни своего танка, – я оплачу годичный отпуск на берегу моря! Но, если упустите их, всех вас посажу в тюрьму!
ГЛАВА XVIII
ДАЖЕ У ТАНКОВ ЕСТЬ СЕРДЦЕ
Тем временем Гвоздик тащил за собой Пилукку и Перлину и изо всех сил старался как можно дальше уйти от бронированной армии и её взбесившегося главнокомандующего Чичетти. Преследователи трижды обежали вокруг города, но всё не могли поймать Гвоздика. Казалось, в каждой ноге у него двигался поршень. Но в конце концов обходным манёвром преследователям удалось догнать беглецов и прижать к стене, которую Гвоздик уже не смог проломить. Чичетти приказал окружить беглецов танками, а пушкам принять положение «наготове».
– Попались! – воскликнул в отчаянии папа Пилукка. – Гвоздик, сын мой, в какую беду втянул я тебя!
Но Гвоздик думал иначе:
– Смотрите за Перлиной, папа! Мне пришла в голову идея, – сказал он и, заслонив собою Перлину и Пилукку, повернулся к полицейским, готовым броситься в атаку.
– Сёстры-машины! – закричал механический мальчик. – Выслушайте меня!
Что это?! Он сошел с ума! Нет, Гвоздик рассуждал вполне здраво. Разве не был он такой же машиной, как эти танки и пушки? А потому нет ничего удивительного в том, что он обращался к ним; он знал: они поймут его.
– Сёстры-машины, не слушайте тех, кто толкает вас на бесчестные поступки! Машины изобретены для того, чтобы творить добро, чтобы помогать людям в работе! А вы что делаете? Вы – машины войны, помогаете насильникам! Я удивляюсь тебе, сестрица-пушка! На твоём месте я не стрелял бы в невинных! А ты, братец-броневик, – тебе не стыдно помогать тому, кто преследует слабого старика Пилукку?
Чичетти и полицейские были ошеломлены: подобного выступления они никогда ещё не слышали. Но ещё больше удивились сами машины, – ведь эти замечательные слова были сказаны такой же машиной, как они, сделанной из той же плоти и крови, то есть, извините, из того же самого железа.
– Машины, ваш долг приносить людям пользу! Подумайте о том, как стали бы вас осуждать ваши братья тракторы, бороны, станки и все остальные трудолюбивые и мирные машины!
Если при этих словах военные машины не покраснели от стыда, то лишь потому, что были покрыты свежей краской. Старая пушка разволновалась до того, что у неё начались спазмы в желудке, то есть в задней части орудия, и одним залпом она выбросила снаряд, который был у неё внутри. Один танк, новёхонький, с иголочки, юный мечтатель, так расчувствовался, что крупные слезы бензина потекли у него из всех отверстий, а из носу, то есть из дула пушки, у него закапали крупные капли масла.
– Довольно! В атаку! – закричал тогда выведенный из себя Чичетти. – Хватайте его, пусть он замолчит!
Но напрасно полицейские давили на педали и нажимали рычаги – машины не двигались. А один рассерженный танк даже затопал гусеницами по земле:
– Я не сдвинусь с места! – кричал он и от злости наступил на ногу Чичетти. Одним словом, все машины поняли, как позорно было их ремесло – ремесло машин войны.
– Переплавьте нас! – требовали машины. – Мы тоже хотим стать плугами, тракторами и станками! Мы хотим приносить пользу!
Увидев смущение полицейских, Гвоздик крикнул:
– От всего сердца спасибо вам, сёстры-машины, – и побежал вместе с Пилуккой и Перлиной.
Чичетти не сдавался.
– Вперёд, трусы! – приказал он растерянным полицейским. – Мы должны схватить негодяев даже без танков и пушек!
ГЛАВА XIX
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ТОК ДЕЛАЕТ ЧУДЕСА, НО…
Чичетти, во главе целой армии полицейских, продолжал преследовать Гвоздика, Пилукку и Перлину. Полицейских было так много, что они могли меняться, как при эстафетном беге. Первыми стали сдавать старые фельдфебели, затем сержанты, страдавшие плоскостопием, и под конец остались только самые молодые жандармы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32