Нужно было что-то предпринять, что-то сделать с собой. А может быть, она хотела выстрадать свое наказание? Считала, что заслуживает его? Похоже…

А еще ей нужен был пластиковый стаканчик для анализа мочи. Да, тот самый маленький одноразовый стаканчик, который использовался в родильном отделении, проклеенный изнутри, так, чтобы моча не протекала. Ей очень был нужен этот стаканчик; вот уже две недели она думала, как его раздобыть. Конечно, охранники ее потом достанут. Но ее и надзирательницы доставали: пихали ее в душевой, переворачивали камеру вверх дном во время обысков, конфискуя книжки, единственное ее имущество в тюрьме, представлявшее для нее ценность. Ну да ладно, хрен с ними и плевать на все это. Страшнее было то, что если план не сработает, то досрочного освобождения ей не видать. Однако это все будет потом, а беда с Мейзи – здесь и сейчас. Кроме того, Кристина вела себя примерно –избегала драк, посещала все курсы, которые могла, пользовалась библиотекой. В общем, ей удалось приспособиться ко всем и каждому: к их заскокам, интригам, произволу. Но сейчас главной проблемой была Мейзи, которую с подачи Мягкого Ти могли упечь на пару месяцев в тюремную психушку. Причем ни за что. Впрочем, на чей взгляд: Мейзи отказала охраннику в том, чего он от нее добивался. А у Мейзи трое детей, которые не видели свою мать вот уже четыре месяца. Их свидание должно состояться через несколько дней, но если ее переведут в изолятор, для всех это будет трагедией, и кто знает, на какую безумную выходку Мейзи тогда отважится. Она уже пыталась покончить с собой несколько лет назад, но сейчас-то, если Мейзи отправят в шизо, она вернется оттуда точно сумасшедшей или зомбированной. Само собой, начнет набирать штрафные баллы за нарушения и опять попадет в шизо, тогда уже за дело, и, может быть, надолго.
Кристина не могла допустить, чтобы это произошло. Они понимали друг друга. Она была сильнее Мейзи, по крайней мере выглядела сильнее. Когда они лежали вместе, голова Кристины на черных увядших грудях, она чувствовала себя примиренной с жизнью и, вдыхая знакомый запах талька, которым Мейзи присыпала подмышки и между ног, забывала о своем одиночестве. Мейзи была слишком хорошей. Она хотела только любить и быть любимой. Даже призналась однажды Кристине, что хотела бы лечить детей наложением рук. Жалела, что таким даром не обладала.
В коридоре Кристина миновала Кэти Бодин, революционерку эпохи войны во Вьетнаме, которая в 1981 году вместе с сообщниками ограбила инкассаторскую машину «Бринка». Нынче эта уже пожилая женщина благородной внешности по-прежнему занималась агитацией, но только в пользу заключенных, зараженных вирусом СПИДа. Как-то друзья Бодин пытались вызволить ее из Бедфорд-Хиллз, пробив грузовиком цепное заграждение. Не вышло. Большинство же женщин сидели здесь за преступления гораздо менее экзотические, например, торговлю наркотиками или членовредительство. Большой процент попал за убийство. Почти всегда своих любовников или мужей. Иногда собственных детей. Спрашивать напрямую, кто что совершил, было не принято, однако все про всех знали. Многие из обитавших здесь девятисот женщин были знакомы друг с другом еще по городской жизни, и население тюрьмы включало целые династии сестер или кузин, или, не забавно ли это, здесь даже сидели бабушка, внучка и дочка.
Кристина начала продвигаться вместе со своей шваброй в сторону кухни родильного отделения, где Дора мыла пластиковые бутылочки для кормления.
– Эй, вот и я, – произнесла Кристина тихонько. – Достала?
Дора, крупная женщина лет пятидесяти, подняла на нее глаза.
– Нет, мисс Мецгер заперла кладовку.
– Ну, тогда я сама попробую.
– Ой, миленькая, ты лучше не пытайся, – прошептала Дора.
Эта женщина отбывала пожизненное заключение за то, что бросила телевизор на голову спящего мужа, а затем еще и подожгла его.
– Все думают, что ты пожалеешь, – предупредила Дора. – Если они тебя поймают, то это проступок третьей категории. Швырнут в шизо, и никто о тебе не позаботится, девочка. Думаешь, ты там свои книжки сможешь читать? Или свою гимнастику делать?
– Он собирается засадить Мейзи в шизо.
– Ну, наверняка мы этого не знаем.
– Нет, я знаю. Он уже не раз угрожал ей, он прекрасно помнит, что у нее скоро свидание с детьми. Вот и давит. Вся ее семья должна прийти в субботу.
– Знаю, – кивнула Дора. – Но это слишком опасно.
– Можешь позвать мисс Мецгер?
– Слушай, я не думаю…
– Дора, просто позови, и все.
Женщина зашаркала по коридору, а Кристина встала рядом с дверью, ведущей в кладовку, где хранилось все необходимое для родильного отделения: запасы одноразовых подгузников в огромных упаковках, громоздившихся до потолка, а также коробки с сосками, присыпками и мазями от опрелостей, электрические молокоотсосы для сцеживания грудного молока и многое другое, включая, как ей было известно, стаканчики для анализа мочи.
– Кристина? – послышался из коридора строгий голос, за которым последовало начальственное позвякивание ключами. Мисс Мецгер, помощник администратора родильного отделения, плотная женщина лет сорока с красными кудряшками, по мнению Кристины, слишком много времени уделяла работе и слишком мало практиковалась в делании детей.
– Дора мне сказала, что возникла какая-то проблема в кладовой.
– Я тут заметила, что у вас не хватает подгузников, – сказала Кристина.
– Хм. Я так не думаю, –ответила мисс Мецгер с приветливой снисходительностью. Надо заметить, что в жизни этой чиновницы были три вещи, которые внушали ей чувство уверенности в себе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150