Сердце Дианы пропустило удар, и холодная, сильная рука страха погладила ее по спине — нежно и безжалостно, так, что что-то замерзло в солнечном сплетении… Деньги и зависть. Она всегда боялась зависти. Теперь уже в прошедшем времени. Боялась…

Краснов оказался удивительно настойчивым человеком. Он позвонил в тот же вечер, около десяти.
— Привет!
— Привет, — сказала Диана.
— Я вот о чем подумал, если люди привыкают к жизни на необитаемом острове, то, наверное, ты и ко мне когда-нибудь привыкнешь.
Диана молчала.
— Я знаю, Ди, — продолжал он, — что сегодня ты почему-то все время на меня злилась, и мне очень бы хотелось понять — почему? Я обидел тебя?
— Нет.
— Уже хорошо. Может быть, ты просто не можешь переносить мое присутствие? Я тебе противен?
— Нет.
— Тогда, я думаю, что у нас нет причин шарахаться друг от друга?
— Я тоже так думаю.
— Значит, я могу просить тебя о встрече?
Диана помолчала несколько секунд, а потом, решившись, сказала:
— Да.
— Вот и отлично, — обрадовался Костя. — А то я никак не мог догадаться, чем ты меня стукнешь: каблуком или сумочкой. Неприятно сидеть и ждать от красивой девушки только этого.
— Я тебя бить не собиралась. — Диана уже жалела, что не бросила трубку, как только услышала его голос. — Слушай, тебе никогда не говорили, что ты самоуверенный тип?
— Говорили. А тебя нервировала моя самоуверенность?
— Да. Нервировала. И сейчас нервирует, если хочешь знать!
Он рассмеялся.
— Странно. Если бы я краснел, заикался и не мог связать двух слов, то свидание прошло бы успешно. Ты бы была в восторге, про себя назвала бы меня тряпкой и гордо удалилась не оглянувшись. Похоже?
— Наверное, — неуверенно сказала Диана.
— Или другой вариант. Я смотрю на тебя сальными глазами, хватаю за грудь и коленки, зажимаю в подъезде и, схватив тебя за подбородок, награждаю крепким мужским поцелуем. Годится?
— Я бы тебе точно врезала, — сказал Диана. — Уж в этом можешь не сомневаться.
— И не сомневаюсь. Ты о том, как бы мне врезать, сегодня все время мечтала и без повода. А вот если бы я тебе его дал… Но есть третий вариант. Давай представим себе, что я именно такой, каким ты меня представляешь — наглый, самоуверенный тип…
— И циничный… — добавила Диана.
— До ужаса, — согласился Костя. — Циничный, двуличный… Что там еще у нас есть? Ага… Развратный, подойдет?
— Не знаю. Ты меня за коленки не хватал.
— Тогда снимается с повестки дня. Я и так уже сосредоточил в себе все самое плохое. И вот эта квинтэссенция зла, весь вечер унижает тебя, заставляет чувствовать себя неизвестно кем, цедит через нижнюю губу оскорбительные фразы, окидывает тебя оценивающим, недовольным взглядом… Так?
— Не так.
— Ну, так открой мне тайну, Ди, чем же я тебя так раздражал? Впрочем, это уже не важно. Пусть сия тайна останется покрытой мраком. Давай договоримся, если я буду вести себя вызывающе, ты мне об этом скажешь. Открыто скажешь. Так, мол, и так, товарищ Краснов, вы последний мерзавец…
— Я, действительно, не знаю…
— Что ты не знаешь?
— Чем ты меня раздражал.
Они помолчали.
— Самое интересное, — сказал он, наконец, — что ты пожалуй, действительно этого не знаешь. Но мне очень жаль, что у нас с тобой получился неудачный вечер. Может быть, попробуем еще? Вторая попытка, мадемуазель?
Вторая попытка была удачнее. Вначале Диана чувствовала себя неуютно, но это прошло. Он был, действительно хорошим собеседником. Его умение слушать вызывало на откровенность, и Диана, незаметно для себя, от общих тем перешла к тому, что действительно было ей интересно.
Их отношения, внешне лишенные признаков эротизма и сексуальности, были наэлектризованы взаимным доверием и открытостью, до той степени, которой невозможно добиться с помощью поцелуев и прикосновений. Это было то, что вполне можно было назвать настоящими интимными отношениями, если бы кому-нибудь пришло в голову что такое возможно и без телесных контактов.
— Ты знаешь, — сказал он, спустя две недели после начала их каждодневных встреч, — я и не подозревал, что смогу быть настолько откровенным с тобой. Это напоминает мне стриптиз на площади Ленина во время первомайской демонстрации. Еще чуть-чуть, и я смогу рассказать тебе, как пачкал штанишки в возрасте семи месяцев.
— Тебя это пугает? — спросила Диана. — Мне кажется это для нас уже пройденный этап.
— Меня пугает другое, — ответил Костя. — Я не знаю… Нет. Я, просто, отказываюсь понимать, как я мог обходиться без тебя раньше.
Они сидели в небольшом, полутемном кафе в Доме Ученых, которое пьющие студенты, в запале, называли баром. Людей в зале почти не было, он заполнялся ближе к девяти, и никто не мешал им быть вдвоем.
— Я начал манкировать своими обязанностями. Если бы я дипломировался сейчас, а не год назад, обязательно засыпался бы. Черт знает что…
Он улыбнулся.
— Да, кстати, у меня новость, может быть не очень хорошая … Наверное, из Университета я уйду. Меня забирают инструктором в райком партии. Так что перехожу в другую команду.
— Когда? — спросила она.
— Сразу после Нового Года.
— Шаг за шагом, ступенька за ступенькой?
Он надпил коньяк и, внезапно погрустнев, процитировал:
— «И сказали мне, что эта дорога ведет к океану смерти…»
— И я свернул, — продолжила Диана.
Они помолчали.
— Я выбрал это сам, — сказал Костя. — Хотя вполне может быть, что мне действительно предстоит идти «глухими и заброшенными окольными тропами». Все не так просто, Ди. Будут большие перемены, можешь мне верить. У нас, конечно, не «коридоры власти», а так — коридорчики, но я уверен, что вскоре все повернется так, как сейчас и предположить нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25