Начнется обычное в таких случаях «черт те что» – обмеры, замеры, фото, допросы. Метушня вся эта ментовская, поганая до крайности, и необходимая, если разобраться.
«Проблема в том, – подумал Сергеев, возвращаясь в ванную комнату, – что и разбираться никто особо не будет. Есть у меня впечатление, что все, ну, буквально, все, кроме меня – убийцу знают. Или, по крайней мере, представляют себе, откуда у этой истории ноги растут. Один только я, как Рыцарь печального образа, размышляю над странной сущностью ветряных мельниц, и, плюс ко всему, рискую получить в организм несколько грамм свинца. Вопрос один – на кой я это делаю? И вопрос два – почему мне до сих пор никто и ничего не объяснил?»
Блинчик уже полусидел-полулежал в ванне, крутя головой в нетерпении. Мужик он все-таки был крепкий – истерика прошла.
– Интересно, – подумал с ехидцей Сергеев, – какую роль в этом сыграла холодная вода?
– Ну? – спросил Владимир Анатольевич с любопытством. – Что там?
Михаил зажег свет, сначала в гостиной, а потом и в ванной. Надежда на то, чтобы сделать звонки с мобильных испарилась, как только Сергеев увидел, во что пули превратили небольшой столик, на котором они лежали. Вот зарядные – сохранились в целости и сохранности, но с зарядного, к сожалению не позвонишь. У дверей в умывальную одиноко лежала батарейка от его «Нокия». Остальных частей не было видно.
– Ну? – повторил Блинов с нетерпением.
Сергеев промолчал и, поискав в разгромленной палате свои любимые домашние тапки, принесенные заботливой Плотниковой, вытрусил из них воду и обломки чего-то пластмассового, надел на мокрые ноги.
– Что там, Миша? – сказал Блинчик, которому от молчания Сергеева явно стало неуютно. – Есть там кто-нибудь? Что ты молчишь? Никого?
– Ну, почему – никого? – произнес Сергеев спокойно.
Где-то внизу, на лестнице, застучали сапоги. Помощь спешила со всех ног. Клацнул, включившись, вызванный лифт. На вопросы у Сергеева оставалось едва ли не пара минут. И то, если спецназовцы не рванут по коридору, как стадо буйволов от лесного пожара, а проявят разумную осторожность.
– Есть там кое-кто, – продолжил он, не повышая голоса. – Только уже мертвый. Охрана твоя. Сидорчука ребята, то есть Васильевича, которого ты так ждешь. Все лежат. Больничных положили. Видишь ли, Вова, есть у меня подозрение, что ты ввязался в игру, из которой выход только один – в хорошем костюме и дорогом полированном гробу. То, что ты в эту игру играешь – дело твое. Как говорил один мой друг, которого ты не знал и, на твое и его счастье, уже не узнаешь: «Ты такой умный, что нам с удовольствием будет тебя не хватать!» Но, ответь: что здесь делаю я? Спасаю? Кого? И от чего? Видишь, сколько вопросов? Блинов, я готов сделать очень много для старой дружбы, но, все-таки, умереть за тебя – это перебор. Я не готов пасть смертью храбрых только потому, что мы с тобой когда-то, очень много лет назад, спали на соседних кроватях и ходили вместе пописать, когда приспичит.
– Что ты хочешь узнать, Миша?
– От тебя? Ровным счетом ничего. Я, все-таки, рисковал ради старого друга. Зачем ставить его в неудобное положение? Но теперь, я хочу уйти. Просто уйти. Пока этот шум на лестнице не стал громче. И со мной не случилось что-нибудь еще. Я имею в виду, что-нибудь фатальное.
Блинов изменился в лице. Свет от единственной уцелевшей в ванной лампы падал на него сверху, отражался от воды и бросал блики на клубящийся пар, придавая мизансцене демонический оттенок, чего, собственно говоря, Сергееву и надо было. Шум и топот, несущийся снизу, Владимир Александрович слышать не мог – мешала хлещущая из пробитых труб вода. Но ситуация была такой, что в слова Сергеева он поверил сразу и безоговорочно. Да, Сергеев и не стал бы врать – снизу действительно бежали. Только вот – кто?
Блинчик понял все, как было надо Сергееву – может быть, сказался перенесенный только что испуг, а, может быть, умение Сергеева «подать» информацию, но по лицу лидера национал-демократов стало видно, что он помертвел.
– А когда я уйду, – Сергеев тщательно выговаривал, словно бросая их в Блинова, – и ты останешься один на один с теми, кто сюда ворвется, подумай, пожалуйста, о том, что я предлагал тебе объясниться, а ты, почему-то, предпочел разыграть меня в темную.
– Я не разыгрывал тебя в темную, Умка, – быстро произнес Блинов дрожащим, срывающимся голосом. – Я тебя не разыгрывал, у меня этого и в мыслях не было!
– Да? – спросил Сергеев, иронично приподняв бровь. – Серьезно?
– Я не шучу.
– Чем в действительности занимается Раш?
– Умка, – сказал Блинов испуганно, – ну, причем тут Раш? Чего ты мешаешь праведное с грешным?
– Я пошел, – сказал Сергеев. – Надоело. С тобой, как с человеком, а ты… Жопа, ты, Блинов! Был ею и ею умрешь!
Увидев, что Сергеев начал поворачиваться к нему спиной, чтобы уйти, Блинов рванулся из ванны, как волк из капкана. Вода плеснула во все стороны, словно упитанного депутата уронили с высоты нескольких метров.
– Умка! – заорал Блинов. – Не уходи! Меня же пристрелят, как собаку! Я тебя прошу!
– Раш? – сказал Сергеев через плечо.
– Блядь, – сказал Блинов в сердцах. – Оружие. Оружие основной бизнес Раша. Ну, что – полегчало?
– Ага. Куда?
– Что куда?
– Оружие – куда?
– Хер его знает, Умка! Я то тут причем?
– Мне таки уйти?
– Нет. Я точно не знаю, Миша.
– Скажи не точно.
– В Азербайджан, это я знаю.
– Ну, это только ленивый не знает. Еще?
Сергеев прислушался. Шаги звучали пролета на два ниже. Лифты уже стояли в вестибюле на этаже, но шагов тех, кто должен был из них уже выйти, не было слышно. Значит, увидели тела и выжидают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17