Долго ли мне нужно держать язык за зубами?
– День или два. – Голос Адама звучал нейтрально, но Уоррену понял все, что нужно.
– Приезжай ко мне. Не думаю, чтобы кто-нибудь, кроме тебя и Мерси, знал, где я живу. У меня хватит места на всех, если, конечно, там, у вас, нет кого-то промолчавшего.
У каждого Тройного города свой вкус, и Ричленд наиболее полно отразил всю сумятицу начала ядерной эры. Когда правительство решило соорудить здесь завод по производству оружейного плутония, ему пришлось построить и город. Повсюду разбросаны дома двадцати шести образцов, призванные предоставлять жилье работникам атомной промышленности. Каждый тип имеет свое буквенное обозначение, начиная с «А» и кончая «Z». Я не знаю их все, но серии «А» и «В», большие двухквартирные дома, весьма впечатляют. Дома «А» похожи на фермы на востоке страны – двухэтажные, прямоугольные и без всяких украшений. Дома «В» – одноэтажные параллелепипеды. Большинство домов заметно изменились: могло появиться крыльцо, если двухквартирный дом переделывали для одной семьи, а потом – снова для двух. Но как бы их ни обновляли, они оставались образцом прочности и простоты, несмотря на кирпичные фасады, крыши и обшивку кедровыми досками.
Уоррен жил в половине большого дома серии «А», перед которым рос огромный клен, занимавший почти всю переднюю лужайку. Когда я подъехала, он ждал на пороге. При первой нашей встрече у него был несколько потрепанный вид всюду побывавшего человека. Нынешний любовник уговорил его коротко постричься и немного лучше одеваться. На джинсах теперь не было дыр, а рубашка в не слишком далеком прошлом была отглажена.
Я смогла припарковаться прямо перед домом. Как только я остановилась, он сбежал по ступенькам и открыл дверь фургона.
Состояние Адама он определил одним быстрым взглядом.
– Говоришь, это произошло ночь назад? – спросил он.
– Угу.
У него такой убедительный акцент, что иногда даже я попадаюсь на удочку, хотя я знаю, что он никогда не был в Техасе.
Уоррен сунул большие пальцы рук в карманы джинсов и принялся раскачиваться на каблуках своих поношенных ковбойских сапог.
– Что ж, босс, – протянул он. – Думаю, мне повезло, что ты еще жив.
– А мне повезет, если ты сумеешь мне помочь, – проворчал Адам. – Утром я себя неплохо чувствовал, но рессоры этой штуки оставляют желать лучшего.
– Все не могут разъезжать в «мерседесах», – ответила я, выходя из машины. – Уоррен, это сын Брана, доктор Сэмюэль Корник. Он здесь, чтобы оказать нам помощь.
Уоррен и Сэмюэль осмотрели друг друга, как пара ковбоев в фильмах пятидесятых годов. Затем, повинуясь какому-то невидимому мне сигналу, Сэмюэль протянул руку и улыбнулся.
– Рад знакомству.
Уоррен промолчал, но пожал протянутую руку с таким видом, словно получал от этого большое удовольствие. Адаму Уоррен сказал:
– Боюсь, легче будет внести тебя, босс. Сначала ступеньки крыльца, потом лестница в спальню.
Адам недовольно нахмурился.
– Ладно.
Уоррен с Адамом на руках выглядел несколько странно: Адам хотя и не рослый, но широкий, а Уоррен сложен скорее как бегун марафонец. Такие вещи вервольфы не должны очень часто проделывать на публике.
Я открыла перед ними дверь, и Уоррен начал подниматься по лестнице. Сэмюэль остался со мной в гостиной.
Половина Уоррена, конечно, просторней моего фургона, но комнаты маленькие, и мой дом всегда казался мне больше.
Свое жилище Уоррен обставил мебелью, купленной на гаражных распродажах, и книжными шкафами с самыми разными книгами, от научных монографий до потрепанных пейпербеков с ярлыками дешевых магазинчиков.
Сэмюэль уселся на доброй половине плюшевого дивана и вытянул ноги. Я отвернулась от него и принялась рыться в ближайшем книжном шкафу. Я чувствовала его взгляд, но не знала, о чем он думает.
– О, Мерси, – послышался мягкий голос. – Какой красавчик. Почему ты с ним не флиртуешь?
В дверях кухни я увидела Кайла, нынешнего любовника Уоррена. Он стоял, прислонившись к косяку, в типичной для себя позе, демонстрируя загорелую кожу и отлично сшитый костюм.
Эта поза обманчива, как и надутые губки Мэрилин Монро – она призвана скрывать острый интеллект, который сделал Кайла самым высокооплачиваемым в городе адвокатом по делам о разводе. Он сам мне однажды сказал, что открытая демонстрация принадлежности к геям так же полезна для его бизнеса, как и репутация акулы. Разводящиеся дамы предпочитают его даже женщинам-адвокатам.
Сэмюэль напрягся и жестко взглянул на меня. Я понимала, что это значит: он не хотел, чтобы в дела вервольфов вмешивался человек. Я решила не обращать на него внимания; к сожалению, Кайл обратил – и неверно истолковал причину недоброжелательного отношения к себе.
– Рада тебя видеть. Это старый друг, приехавший из Монтаны. – Я не хотела вдаваться в подробности: Уоррену решать, что рассказать Кайлу. – Сэмюэль, это Кайл Брукс. Кайл, познакомься с доктором Сэмюэлем Корником.
Кайл плечами оттолкнулся от косяка и вплыл в комнату. Он поцеловал меня в щеку и сел на диван как можно ближе к Сэмюэлю.
Конечно, его не интересовал Сэмюэль. Но он заметил неодобрительное отношение и решил немного отомстить. Уоррен обычно уходил, если окружающие хмурились, или игнорировал их. Кайл был совсем другим. Он всегда хотел заставить подонков поизвиваться.
Не хочу утверждать, что он искал повода к ссоре, но ведь он не знал, что не его сексуальная ориентация вызвала неодобрение Сэмюэля. Уоррен не поставил его в известность, что он вервольф. Было строго запрещено сообщать об этим всем, кроме постоянных спутников жизни – для вервольфов это означает только пары из самца и самки, – и за нарушение предусматривалось строгое наказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89