– Продолжайте, как начали, Джеймс Киркхем, и у вас не будет причин жаловаться на мою скупость.
Он встал. Я поднялся – вежливо, Кобхем – осторожно. Сатана несколько мгновений созерцал нас.
– Как вы собираетесь провести вечер? – спросил он меня.
– Кобхем упоминал бридж, – ответил я, – но если у вас есть какие-то другие предложения...
Кобхем ничего подобного не говорил. Но он говорил так много, что – я надеялся – решит, что и это сказал. Именно теперь мне не хотелось оставлять Кобхема. Если у Сатаны и была мысль, как я опасался, попросить кого-нибудь из нас сопровождать его, то он передумал. Он кивнул и направился к стене.
– Неплохо бы вам завтра осмотреть «Херувима». – Он повернулся у открытой панели. Познакомьтесь с ним. Спокойной ночи.
Кобхем долгую минуту сидел молча, глядя на то место, где исчез Сатана.
– Хорошо вы придумали, Киркхем, – сказал он наконец медленно. – Не знаю, как вы догадались, но сегодня хватит с меня Сатаны. Очень хорошо придумали!
Он потянулся за бренди. Я улыбнулся – значит, Кобхем все помнил и понял мой маневр. Он налил почти полный бокал бренди и выпил.
– Очень хорошо! – повторил он. Я видел, что бренди быстро действует на него. – Выпейте со мной.
Я налил себе немного. А он опять наполнил и осушил свой бокал.
– Стыдно обращаться с вами, как с ребенком, – бормотал он. – Обращается с вами, будто вы только из колыбели. Вы мужчина, Киркхем. У вас есть мужество. Зачем обманывать? Рассказывать сказки? Проклятье, Киркхем, вы заслуживаете правды!
Вот оно! Наступает! То скрытое, зловещее, что я ощущал, готово сорваться с губ Кобхема.
– Выпейте, – сказал я, придвигая графин. – Кто обращается со мной, как с ребенком?
Он пьяно смотрел на меня.
– Вы думаете, газ уложит команду спать? – захихикал он. – Милая колыбельная песенка для бедных уставших моряков. Сладкая маленькая химическая убийственная песенка, сочиненная папой Сатаной и мамой Кобхемом? Киркхем, клянусь дьяволом, она уложит их спать. Навсегда!
Я налил себе еще бренди и спокойно выпил.
– Ну и что? – спросил я. – Короткий сон или долгий – какая разница?
– Какая разница? Какая разница! – Он посмотрел на меня, потом ударил кулаком по столу. – Клянусь Господом, я был прав! Говорил я Сатане, что у вас есть мужество! Говорил, что не нужно... не нужно путать форм... форм... формулы с вами. Какая разница, говорит он. Выпейте со мной.
Я выпил с ним. Он трясся от хохота.
– Маски! Маски, чтобы люди на «Астарте» не узнали нас позже. Позже! Ха! Ха! Позже! Как хорошо! Дьявол, парень, никакого позже для них не будет!
Комната покачнулась. Что он говорит?
– Не сразу. Скажем... через двадцать минут. Через двадцать минут... Бах! И взрывается хорошенькая бомба. Джентльменская бомба. Тихая, достойная. Но сильная. Бах! Дно «Астарты» отваливается. Лодок нет. Об этом позаботились едоки кефта. «Астарта» исчезает без следа. Бах! Фьють! Пузыри. Конец! – Он стал пьяно разговорчив. – Ни... н... ни на минуту не одурачили старину Киркхема. Он не подумал, что Сатана не станет рисковать: вдруг кто-нибудь с «Астарты» встретит нас. Расскажет полиции о злых пиратах, захвативших их посреди океана. В ад свидетелей! Это кредо Сатаны. Одной неразгаданной загадкой океана больше. Наилучший способ. Способ Сатаны.
– Что ж, – сказал я, – очень рад слышать это. Я только об этом беспокоился...
Опьянение соскользнуло с Кобхема, как сброшенный плащ. Лицо стало бледным и измученным. Бокал выпал из руки. Из темного угла комнаты вышел Сатана.

Глава 16

Это кризис. Глубокий. Вне всякого сомнения. Время для быстрого решения, если такое найдется. Меня не беспокоило, что будет с Кобхемом. Если этого бессердечного дьявола тут же потянут в ад, я и пальцем не шевельну. Но я сам мог разделить его судьбу. Если Сатана решит, что я сознательно вытягивал сведения из Кобхема, он не станет спрашивать объяснений. Тот факт, что я не поверил его словам, сам по себе требует наказания.
Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает меня бесполезным для него в дальнейшем. Но это не главное. Главное в том, что я заставил его, как говорят китайцы, «потерять лицо». Если Баркер верно догадался о его происхождении, это непростительное преступление. Так или не так, но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не менее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.
Единственный шанс спасения – залечить рану, прежде чем Сатана поймет, что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.
– Ну, – рассмеялся я, – выдержал я испытание?
Он немедленно клюнул на приманку. Верил ли он, что я так наивен, – в конце концов неважно. Это была именно та ловушка, или скорее эксперимент, которых мне следовало ожидать от него.
И я не знал, долго ли он слушал. Намеренно ли оставил со мной Кобхема, чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то я не произнес ни одного слова, которое могло бы вызвать его подозрение. И, во всяком случае, согласиться со мной – для него единственный способ сохранить гордость. Спасти лицо. Он так и поступил.
– Кобхем, – сказал он, – вы были правы. – И повернулся ко мне: – Скажите, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас испытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.
Он знаком пригласил меня сесть и сам сел в свое кресло. Я упрямо не смотрел на Кобхема.
– Первое, что удивило меня, Сатана, – сказал я, – это ваше отношение к «Астарте». Я бы так не отнесся. Мертвец ничего не способен сказать – старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, – смело добавил я, – но не одобрил бы их.
Его глаза не отрывались от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63