Пока собирали еду на дорогу, пока прощались с Александрой Петровной, с Владиком, которого отец отказался взять, несмотря на его просьбы, прошло часа два.
Солнце уже клонилось к западу, когда фельдшер, Коля и Лена обогнули озеро. Деревня скрылась за лесом.
— Знаете что? — сказал Василий Георгиевич. — Не стоит, пожалуй, идти по тропинке. Мало ли кого встретить можно! Пойдёмте-ка прямиком через лес.
Они вступили в прохладную тень берёзы. Огибая деревья, порой пробираясь через кустарники, поднялись они на холм. Отсюда снова стали видны деревня и озеро, похожее на тарелку, лежащую на зеленом бархате. Тропинка вилась внизу. Кроны огромных деревьев раскачивались. Ветер был прохладен и свеж. Приятно было смотреть с высоты на знакомые места.
Вдруг фельдшер схватил детей за руки и оттащил их за дерево. По тропинке, направляясь к деревне, торопливым шагом шёл человек. Коля высунулся из-за ствола и отшатнулся. Он сразу узнал и холщовые штаны, и рубаху, и вещевой мешок, висящий на одном плече, и рукав, засунутый за пояс.
— Это он! — зашептал Коля. — Это он, Василий Георгиевич! Однорукий!
Фельдшер охнул и осторожно выглянул из-за ствола. Однорукий, видимо, очень торопился. Он шёл не оглядываясь, все ускоряя шаг. Вот он скрылся за деревьями, появился снова и окончательно исчез за поворотом.
— Да, — сказал Василий Георгиевич, — в самое время ушли из деревни! Задержались бы ещё на час — и попали бы как кур во щи.
После этой встречи они шли не останавливаясь, до тех пор пока не село солнце. Последний час Василий Георгиевич нёс Лену на плечах, и они шли гораздо медленней. В общем, фельдшер был недоволен.
— Мало, мало прошли! — говорил он. — Так мы и за три дня до города не доберёмся.
Но делать было нечего. Лена после болезни легко уставала. Быстрей идти было невозможно. Ночевали под огромной сосной. Заснули сразу и проснулись, когда солнце уже взошло. Фельдшер, поколебавшись, решил все же разложить небольшой костёр, и они вскипятили чайник.
После завтрака снова двинулись в путь. Отсюда просёлочная дорога была уже недалеко.
Глава двадцать вторая
Обозы движутся по дороге
К просёлочной дороге рассчитывали подойти в полдень. Но часов в одиннадцать услышали голоса. Коля пополз разведать, в чём дело, и, вернувшись, сообщил, что возле дороги стоит немецкая батарея и по лесу ходят артиллеристы. Тогда решили идти и дальше прямо лесом.
Километра три шли спокойно. Но вдруг щёлкнул выстрел, и пуля, пролетев над самой головой Лены, ударилась в молодую берёзку. Фельдшер толкнул детей в траву и сам упал рядом. Это было очень своевременно — сразу же свистнула вторая пуля.
На этот раз Коля заметил, откуда стреляют: за большой, высокой сосной стоял человек; он высунулся, выстрелил и снова спрятался за сосну.
Положение было глупое и опасное. Неизвестно было, кто этот человек и что ему нужно. Василий Георгиевич вытащил огромный маузер и оглядел его с некоторым недоверием. Он, кажется, неясно представлял, как из этой машины стреляют. Неизвестный перебежал за другое дерево, поближе. Он был в форменном немецком мундире, но без шапки. В руке у него был пистолет. Василий Георгиевич вскинул маузер и сильно нажал курок, но маузер молчал, как проклятый. Фельдшер, чертыхаясь, стал с ним возиться. Решив, что у противника нет оружия, неизвестный осмелел.
— Сдавайся! Сдавайся! — закричал он по-русски и быстро пополз вперёд.
Он был уже совсем близко, а Василий Георгиевич все чертыхался, возясь с маузером, и проклинал «эту дурацкую машину». Неожиданно маузер выстрелил. Хотя пуля пролетела у самого Колиного уха и ушла куда-то далеко в лес, неизвестный упал на колени и поднял руки. Тогда фельдшер вскочил и, размахивая маузером с таким видом, как будто он может заставить его стрелять в любую минуту, побежал вперёд.
Неизвестный стоял на коленях, подняв руки.
— Дезертир я, дезертир! — сказал он.
Василий Георгиевич хмыкнул.
— Так, — сказал он. — Ну что же, ты — туда, мы — сюда. — Он указал противоположные направления.
Дезертир радостно заулыбался и повторил:
— Ти — туда, ми — сюда.
Коля наклонился и поднял пистолет, брошенный дезертиром.
Они пошли, все время оглядываясь назад и показывая дезертиру маузер и пистолет. Отойдя шагов сто, они перестали беречься и повернулись к дезертиру спиной. И сразу раздался выстрел. Видимо, у дезертира был ещё один пистолет. Василий Георгиевич налился кровью и, яростно заревев, ринулся вслед за дезертиром. Но тот, увидев, что промахнулся, взмахнул руками и скрылся за деревьями.
— Черт проклятый! — сказал Василий Георгиевич. — Надо глядеть в оба. Теперь начнут они шляться по лесу.
Впрочем, лес казался пустынным. Выбрав местечко, закрытое со всех сторон кустарником, они пообедали и пошли дальше. К шоссе вышли в сумерки. Вышли и сразу поняли, что перейти шоссе невозможно. Непрерывным потоком шли немецкие обозы. Ездовые погоняли крестьянских лошадок, гружённых военным имуществом и офицерскими чемоданами. На телеги наезжали машины с офицерами, офицерскими жёнами, баулами, корзинами и сундуками. Ползли, грохоча, орудия. Мотоциклы, оглушительно треща, пытались проскочить между машинами. Гудки гудели, моторы трещали, шофёры ругались, лошади ржали, офицеры кричали и размахивали пистолетами.
— Да, — сказал Василий Георгиевич, — интересное зрелище! И всё-таки эту бурную речку нам с вами придётся переплыть.
Они стояли, скрытые кустарником, и смотрели на непроходимый поток. Сумерки сгущались, стало почти темно, а машины катились, обозы тянулись, орудия грохотали, и не было этому конца.
Совсем стемнело, когда налетели советские самолёты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33