Подобные дневники-фальшивки нередко пишут девочки-подростки. Эти, правда, часто в расчете на то, что их фантазии станут известны и приняты за истину.
– Она не девочка.
– Но старая дева. Я не ошиблась?
– Похоже, да.
– Эти до смерти предаются девичьим грезам. Не все, разумеется. Самые романтические натуры.
– Скажи еще, что она была влюблена в Непомнящего! Он, насколько я знаю, в ее произведении – герой номер один.
– Вполне возможно.
– Да? Это мысль. Но ее надо как следует обдумать.
– Вот и думай. И кстати, мою версию ты можешь легко проверить.
– Каким образом?
– Экспертиза в состоянии определить время, когда сделаны записи?
– Легко.
– Так вот. Мне представляется, что большинство «дневниковых» записей, разнесенных, как полагается, по дням, написаны сразу. Единым, так сказать, массивом.
– То есть она садилась и, как настоящий писатель, шпарила текст, потом разбивала его на главы и подбирала даты.
– Вроде того. Не уверена, правда, что именно так работают настоящие писатели. Но то, что большие фрагменты текста, разбитые потом на десять и даже более дней, написаны единовременно – гарантирую. Она – по некоторым признакам – даже на короткое время не отрывалась от работы. Строчила подряд. Я так полагаю.
– Эксперты скажут точно.
– Вот и отлично.
– Но послушай, писать ведь могла вовсе не она.
«Дневник» могли попросту подкинуть…
– Нет, любимый, здесь я тебе не помощник. Для того чтобы ответить «она или не она?», я должна как минимум ознакомиться с десятком ее произвольных записок. Ну а как максимум – побеседовать с автором.
Второе – по определению – невозможно. А первое?
Если ты допускаешь мысль, что кто-то хитроумный написал и подбросил липовый «дневник», у него должно было бы хватить мозгов и на то, чтобы уничтожить все подлинные ее записки.
– Все – невозможно, по определению. Она расписывалась в инстанциях, писала заявления, возможно, письма кому-то. Всего никогда не отследишь. Слишком рискованно.
– Тогда он дурак.
– Он не дурак.
– Не дурак, однозначно. Дурак никогда не додумался бы до фальшивого дневника. А вот я определенно дура.
– Это еще почему?
– Потому что уже почти семь – и значит, я едва успеваю собраться на работу. После бессонной-то ночи!
– Хочешь, я отвезу тебя?
– Нет уж спасибо. Голова у тебя сейчас занята черт знает чем. К тому же в отличие от меня ты не спишь уже вторую ночь. И уже через час, а может, и раньше наступит этот проклятый «пик». Нет. Я не самоубийца. Поеду на такси.
Бессонная ночь, как ни странно, почти не сказалась на внешности Людмилы Вишневской, Спустя полчаса она заглянула на кухню проститься с мужем – как всегда подтянутая, неприступная и привлекательная одновременно, благоухающая тонким горьковатым ароматом любимых духов.
– И знаешь, кстати, про старческую неразделенную любовь ты подумай как следует. Очень на то похоже. А что, этот антиквар так уж хорош собой? – Она игриво повела плечом.
– Уйди с глаз моих, порочная женщина!
Вишневский потянулся было обнять жену – но получил ловкий щелчок по носу и остался в одиночестве.
Только знакомый горьковатый запах еще некоторое время витал вокруг.

– Любовь запоздалая? Ну да. А убийство – из ревности. Очень занимательная история. Но совершенно невероятная. Разве только действительно – любовь?

Москва, 6 ноября 2002 г., среда, 08.15


И снова было утро.
И снова он проснулся с ощущением абсолютного счастья, как бывает только в детстве.
Впрочем, не совсем так.
В детстве чувство счастья, как правило, необъяснимо. Маленький человек просыпается счастливым просто так, «нипочему».
Счастье Игоря Всеволодовича тихо посапывало рядом, уткнувшись маленьким точеным носиком в подушку, поджав острые коленки к животу.
Лиза спала, свернувшись калачиком, изредка неспокойно вздрагивая во сне. Вчерашний полет в Питер и обратно изрядно вымотал ее, к тому же обилие эмоций, пусть и положительных, оказалось нелегким грузом. Она спала – но и во сне продолжала переживать, размышлять и спорить с кем-то, слабо передергивая узкими плечами.
Вчера вечером, несмотря на то что усталость валила с ног, она долго не могла заснуть, и они проговорили полночи, раз двадцать обсудив историю, поведанную Верой Дмитриевной.
Со всех сторон.
Пытались что-то додумать, найти недостающие звенья цепи, построить какие-то версии.
Тщетно.
Напрасно Игорь напрягал память, силясь вспомнить отцовского клиента, могущего – хотя бы предположительно – оказаться той самой «птицей».
Ничего, а вернее никого, даже отдаленно похожего, он не вспомнил.
И надо полагать – просто не знал.
Клиентов отца он вообще помнил смутно.
С некоторыми – теми, что были еще живы к тому времени, когда Игорь Всеволодович занялся торговлей антиквариатом, – знакомился вроде заново.
Теперь хорошо бы, конечно, поговорить со стариками – возможно, кто-то и опознал бы таинственную «птицу», но проклятое нелегальное положение такую возможность исключало.
Решено было, что кое-кого посетит сегодня Лиза.
Возможно, ей снова повезет – так же как повезло с Верой Дмитриевной. Хотя, если вдуматься, рассказ великой старухи мало что прояснил в истории давней трагедии, разве что подкинул дополнительный вопрос.
И все равно поездку они считали удачной. Дело было даже не в «дарах», как окрестила Лиза бархатные футляры.
Она была счастлива этим знакомством и тем, что старуха приняла ее именно так.
«Допустила к сердцу», – говорила Лиза, и запавшие от усталости синие глаза радостно, волшебно лучились.
Спать больше не хотелось – он аккуратно выбрался из постели, неслышно – благо ковер на полу скрадывал шаги – вышел из спальни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89