– Как видите, вспомнила, – медленно улыбнулась Кэтрин.
В сгущающихся сумерках им было трудно различить черты друг друга. В первый раз они встретились несколько месяцев назад, в день приезда Кэтрин, а может быть, на другой день.
Она видела его в кабинете доктора Максвелла. На нем была эта же блуза. Когда она вошла, он так же, как сейчас, бросил папиросу.
– Доктор Мальверн, – отрекомендовал Максвелл, потирая свои маленькие пухленькие ручки, – молодой коллега с прекрасным будущим.
Венсан запротестовал.
– Тс… Тс… – продолжал настаивать доктор Максвелл, шутливо грозя пальцем, – я знаю, что говорю. Не скромничайте, коллега.
Доктор Максвелл был неплохим врачом. У него была даже профессиональная совесть. Как он сказал доктору Тому, он действительно отдал бы свою жизнь, чтобы спасти Патрицию, поскольку Патриция была его больной. Но он растворялся в светской суетливости. Это бывает со многими незаурядными людьми.
У Кэтрин было такое чувство, что доктор Мальверн не позволял доктору Максвеллу восхвалять себя не из простой вежливости. И даже не из скромности: «Может быть, это его раздражает, – думала она, – но нет, этого молодого человека не раздражает, когда им восторгаются, если он этого заслуживает… Вот в чем секрет: он думает, что он этого не заслуживает. Он, кажется, крайне горд и способен очень холодно рассуждать». Кэтрин смотрела на него с той беззастенчивой откровенностью, с которой она наблюдала все явления в жизни. Перед ней были такие синие глаза, подобных которым она еще не видела.
Голос у доктора Максвелла был очень приятного тембра:
– Бедный Мальверн тоже немного пострадал. Но, конечно, это пустяк по сравнению с нашей дорогой Патрицией. Все же он должен быть осторожен.
– Я себя чувствую очень хорошо, – сказал тогда Мальверн.
Вдруг Венсан шагнул к Кэтрин и взял обе ее руки своими жесткими, сухими руками, которые причинили некоторую боль, но и влили ощущение дружеского участия.
– Мне очень жаль Патрицию, миссис Ван Ден Брандт, все, что я мог сделать, это поскорее вернуться. Я предпочел бы, чтобы это случилось со мной.
Во второй раз врач предлагал отдать свою жизнь ради жизни Патриции.
Что касается доктора Максвелла, то Кэтрин устало выслушала рассказ своего отца и подумала, что слова стоят немного. К этому же незнакомцу она подходила осторожно. Обычно она не считала себя хорошим психологом. Однако она была твердо уверена в одном: если бы доктору Мальверну сказали, что, пронзив себя кинжалом, он спасет Патрицию, он сделал бы это немедленно. На бюро доктора Максвелла был нож для разрезания бумаги – грозное на вид оружие, – и доктор Мальверн взял бы его и пронзил бы себе сердце. Только ведь это ни к чему бы не привело. Она также была уверена и в том, что Мальверн никогда напрасно ничего не сделает. Все это молниеносно пронеслось у нее в голове. В одно мгновение она представила себе тело Венсана Мальверна, распростертое на китайском ковре кабинета, и разрезной нож, покрытый кровью. И, конечно, на губах у него замрет вот эта же улыбка… Надо будет быстро закрыть ему глаза, иначе этого не вынесешь. Как можно думать о таких вещах? Последняя мысль пронзила ее воображение. Она, Кэтрин, рыдает на коленях около большого, неподвижного тела… Затем к ней вернулось хладнокровие. В конце концов, что значит для нее жизнь и смерть этого весьма посредственно одетого молодого человека?
– Я скажу Патриции, что я вас видела, – сказала она, прощаясь.
Его ответ оказался неожиданным.
– Пожалуйста, не говорите этого, если она сама не заговорит обо мне.
– Она говорила о вас.
– Но она не хочет меня видеть?
– О, она никого не хочет видеть!
Это было правдой. Патриция категорически отказалась видеть кого-нибудь из участников морской прогулки, и особенно она не хотела видеть Венсана Мальверна. Кэтрин вспомнила этот разговор.
– Только не его, мама, поклянись мне, только не его.
– Ты его любишь, Патриция?
– Я его ненавижу.
И, как последняя дура, она поверила этому. Теперь глядя на молодого человека, она была уверена, что дело обстояло иначе.
– Проводите меня до дверей.
Когда они дошли до входа, она спросила:
– Вы флиртовали с Патрицией?
Внешне он остался спокоен, но она заметила, что на виске у него начала биться жилка.
– Ничего подобного, миссис Ван Ден Брандт. Я ее интересовал не более, чем любой человек, побывавший, на войне, знающий южные моря…
– Вот как вы судите о моей дочери!
– Много таких девушек, миссис Ван Ден Брандт; ваша – одна из лучших. – Он на секунду задумался и продолжал с усмешкой: – Может показаться глупым, но, надеюсь, что вы мне поверите, если я скажу, что ни разу даже не поцеловал ее.
– Это, действительно, кажется глупым, но я вам верю, – сказала Кэтрин. – До свидания, доктор Мальверн.
– До свидания, миссис Ван Ден Брандт. Могу я вас попросить об одной любезности, если она вас не затруднит, конечно?
Снова к ней подкралось сомнение. Придав голосу интонацию полного равнодушия, она спросила:
– Для Патриции?
– Да! Скажите ей, например, что меня тоже лечат, не здесь, а где-нибудь в другом городе. Она будет рада.
– Я не понимаю, – сказала Кэтрин.
– Узнав это, Патриция не будет чувствовать себя такой одинокой. Она будет знать, что кто-то разделяет ее участь. Она будет меньше страдать.
– Вы ее любите?
– Я? – спросил Венсан удивленно. – Нет, что вы. Я просто хочу ей помочь. Вы сами прекрасно знаете, что Патриция не может быть в одиночестве.
Он был прав. Кэтрин удивлялась, что не подумала о той громадной поддержке, которую могли оказать Патриции участники этой драмы. Но кто, кроме Венсана, согласился бы на подобную ложь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26