Олег Михайлович Куваев
Здорово, толстые!


Рассказы Ц 7



О.Куваев
Здорово, толстые!

«А что там потому что! Так и есть!» – Это любимая фраза Витьки-таежника. С ее помощью он разрешает запутанные вопросы жизни.
…От реки к поселку ведет извилистая и длинная протока. Ее перегораживают мели, упавшие стволы лиственниц, на дне прячутся камни. Все поселковые проходят протоку на веслах, один Витька на моторе. И потому его возвращение с промысла угадывается за час по реву врубленного на полную мощность «Вихря», который мечется и негодует среди путаных разворотов.
Витька идолом застыл на корме, полушубок распахнут, улыбка месяцем. На полном ходу он выбирает узкую щелочку между полувытащенными, в ряд лежащими поселковыми лодками и с ходу втискивает свою с точным до миллиметра расчетом. С минуту он сосредоточенно возится – закутывает мотор, перекладывает шест, забрасывает на ближний куст якорек, потом выпрямляется, и медное, широкое, как таз для варенья, лицо его освещается самой приветливой из улыбок.
– Здорово, толстые! – кричит Витька. Ему отвечают кто нехотя, кто с усмешкой. В это время года на берегу протоки лишь лодочники-рыбаки из тех, кто постоянно живет в поселке. Лесорубы в тайге, пастухи в оленьих стадах, а с поселковыми рыбаками у Витьки счеты: у одного снял винт, у второго как-то забрал бензин из бачка, у третьего стащил весла. На все угрозы и увещевания у Витьки один ответ: «Ты у печки сидишь, а мне в тайгу!» Поселковым крыть нечем – Витька штатный промысловик, и, больше того, участок его самый дальний, на пределе владений совхоза, куда лишь вертолеты и залетают.
Своего жилья у Витьки в деревне нет. Есть приятели. К одному он относит мотор, к другому – рюкзак, к третьему идет переодеться. Через час Витька выходит в костюме, наодеколоненный после бритья, в белой рубашке и с галстуком.
Я давно уже заметил, что не всем лесным и тундровым людям идет европейская одежда. Она их морщит, кособочит и горбит настолько, насколько красивы они в походных мехах и брезенте. У Витьки наоборот. В телогрейке, сапогах и брезентовых штанах он кажется неповоротливым, громоздким и старше своих лет. Костюм же – пиджак, рубашка и брюки – подходит к нему, как хорошо прокалиброванная гильза к патроннику. Костюм у Витьки легкий и дорогой, галстук неброский, туфли замшевые, носки в тон. Лицо свежее, улыбка ясная, загар сильный и ровный, походка осторожная и уверенная, как у сильного зверя в незнакомых местах. Красив, черт возьми!
Витька идет по деревне и со всеми встречными вступает в беседу. Тропа войны осталась на берегу, здесь он человек мирный. Он сыплет шутки, улыбается, жмет руки, а на все заковыристые или каверзные вопросы отвечает неизменно: «А что там потому что! Так и есть!» И так округляет в дурашливом простодушии синие на загорелом лице глаза, что не хочешь – поверишь, хоть и сам не знаешь чему.
Но вся деревня из конца в конец с полкилометра. С одной стороны протока, за ней тайга, с другой – посадочная полоса, и за ней тайга, с двух других сторон просто тайга. В центре деревни магазин. Места эти по нынешним временам вовсе нетронутые. Поселок единственный на реке. Посадочная полоса – вот и вся связь с внешним миром. В тайге живет белка на деревьях, горностай под заломами, выдра в глубоких водяных ямах, шляется росомаха, ступает медведь, прыгает осторожный соболь и ходит лось. Про рыбу нечего говорить.
Витька проходит деревню из конца в конец раз, другой. Народу мало, со всеми успел поздороваться. Остается зайти в магазин. Летом в поселке «сухой закон», но Витьке требуется шампанское. Какое, к черту, возвращение с промысла без шампанского? Пусть постоит, поленится! А что там потому что!
Продавщица продовольственного следит за ним настороженным взглядом. Но Витька вдруг хлопает себя по лбу – «совсем в лесу одурел» – и выбегает из магазина. Возвращается он с рюкзаком. В рюкзаке тяжелый и влажный сверток. Он сует его продавщице. «Медвежатины просила? Вот! Обернута в бактерицидный мох, свежее живого». Продавщица ахает и расплывается: «Не забыл. Сколько стоит?»
– Какие деньги? – искренне возмущается Витька. – Подарок тайги.
Из магазина он выходит с шампанским в рюкзаке. Весь поселок это видит, но что поделаешь? Человек с промысла возвратился. Закон.
В поселке есть большая базовая метеостанция. На ней работают несколько девушек. Еще две воспитательницы в детском садике и две учительницы. Все девушки живут в одном доме, вроде как в общежитии, и Витька этот дом называет «Залив Страстей». Он отправляется в «Залив Страстей», запихнув в карман тяжелую бутылку шампанского. Дело к вечеру, серебряная головка шампанского отсвечивает в легких сумерках.
В одиночку к девушкам Витька ходить не любит, чаще всего прихватывает меня. Наверное, потому, что я молчу. Говорит Витька сам.
В комнатах «Залива Страстей» чистота, узорчатые покрывала, фотографии киноактеров на побеленных стенках. Уют, какой бывает только в девичьих общежитиях в глухих местах. Как и положено, поднимается визг, кто-то прячется, кто-то причесывается. Наконец все рассажены в «общей гостиной» – на кухне. Шампанское на столе, чайник на плитке, и капли воды на свежевымытых чашках. Девушки в новых платьях, причесаны. Они любят Витьку. Во-первых, они знают его много лет; во-вторых, Витька никогда «ничего лишнего не позволит»; в-третьих, он человек из пугающего мира тайги, что подступила к поселку. Я уж не говорю, что Витька просто красивый и интересный парень.
– Что сидим-то? – чересчур оживленно говорит Витька. – Давай стрельнем пробку.
1 2 3 4 5