– Счастливо оставаться… всем!
В последнем его слове вновь прозвучала угроза. После этого он вышел из гостиной и так хлопнул дверью, что в доме задрожали стекла. Молодые люди ожидали от Виктора каких-либо объяснений. Однако он с сосредоточенным видом прикладывал сургучные печати к толстым шнурам, которыми скрепил счетоводные книги фирмы. Покончив с этим, он произнес:
– Сохраните их в целости. Тут ваши доказательства.
После этого Юг стал задумчиво глядеть в окно, выходящее в патио: внизу рабочие устраняли повреждения, причиненные ураганом, а Ремихио, необычайно гордившийся своей ролью надсмотрщика, наблюдал за ними. Внезапно, словно испытывая потребность в движении, в том, чтобы к чему-нибудь приложить силы, Виктор спустился в патио, схватил лопатку каменщика и, смешавшись с рабочими, стал быстро и ловко заделывать и замазывать отверстия в стене патио, больше всего поврежденной упавшими с кровли черепицами. София смотрела, как он карабкается на леса, смотрела на его перепачканное известью и гипсом лицо и думала о мифе, героем которого был Хирам-Аби: несмотря на анафемы по его адресу, которые она не раз слыхала в церкви, несмотря на агнца в терновом венце, на богохульные речи, произносившиеся на древнееврейском языке, и на грозные буллы пап, она чувствовала себя слегка ослепленной ореолом тайны, которая отныне окружала Виктора, походившего в эту минуту на строителя храмов. Внезапно он предстал перед нею в облике человека, побывавшего в запретных пределах, человека, которому подвластны тайны, знатока Азии, обнаружившего никому не ведомую книгу Заратустры, – он немного походил и на Орфея, возвратившегося из подземного царства. И она теперь припоминала, с каким увлечением играл Юг во время представления живых картин роль древнего зодчего, предательски убитого ударом деревянного молотка. Он также охотно облачался в одеяние тамплиера и, накинув украшенный крестом плащ, изображал Жака де Моле, идущего на казнь. Обвинения, высказанные душеприказчиком, казалось, отвечали действительности. Но именно эта действительность влекла теперь девушку к себе благодаря атмосфере чего-то неведомого и загадочного, тайны, которой была окутана жизнь Виктора. Жизнь, поставленная на службу опасным убеждениям, была гораздо занимательнее, чем бездумное существование купца, ожидающего прибытия мешков с мукою. Уж лучше заговорщик, чем коммерсант! Юность всегда находит вкус в переодеваниях, во всякого рода паролях, тайниках, криптограммах, альбомах с застежками, куда вносят записи, понятные только посвященным, – и все это теперь виделось Софии в жизни Виктора.
– Но… в самом ли деле эти люди так ужасны, как утверждают? – спросила она.
Эстебан пожал плечами: так уж издавна повелось, что на тайные секты и на тайные общества неизменно возводят клевету. Ранних христиан обвиняли в том, что они будто бы убивали младенцев; баварских иллюминатов, единственным преступлением которых было то, что они желали человечеству добра, смешивали с грязью. Союз баварских мистиков-иллюминатов, основанный в 1776 г. Адамом Вейсгауптом, выступал против засилья церквей (в равной мере как католической, так и лютеранской) и монархического образа правления, считая его противоестественным и безнравственным. Хотя иллюминаты были убежденными противниками революционных преобразований, их деятельность чрезвычайно обеспокоила баварские власти, и в 1785 г. курфюрст Баварский Карл Теодор принял решительные меры против Вейсгаупта и его последователей.


– Однако, судя по всему, они не в ладах с господом богом, – заметил Карлос.
– Ну, надо еще удостовериться, что бог существует, – отозвался Эстебан.
И тут София, словно ей не терпелось освободиться от тяжкого груза, разразилась отчаянными воплями:
– Я устала от бога! Устала от монахинь! От опекунов и душеприказчиков, от нотариусов и деловых бумаг, от жульничества и прочих гадостей! Я устала от всего этого и не желаю больше терпеть.
Вскочив на стоявшее у стены кресло, девушка сорвала большой портрет отца и с такой силой швырнула его на пол, что полотно вылетело из рамы. И на глазах у братьев, сохранявших наружное спокойствие, София принялась яростно топтать холст, так что засохшие чешуйки краски полетели во все стороны. Когда от злополучного портрета остались только лоскутья да щепки, София, задыхаясь, упала в кресло; лицо ее все еще оставалось хмурым. Виктор, только что отложивший мастерок, сделал удивленный жест: в патио торопливым шагом вошел Оже.
– Надо бежать, – сказал мулат и в нескольких словах поведал о том, что ему удалось узнать, пока он скрывался в доме одного из братьев.
Циклон заставил власти заняться самыми неотложными делами, и это приостановило уже начавшееся было преследование франкмасонов полицией. На этот счет из Испании пришли особые распоряжения. В настоящее время тут делать больше нечего. Самое умное – воспользоваться воцарившимся на время беспорядком и, пока все заняты восстановлением жилищ и расчисткой улиц, покинуть город; а потом из безопасного места можно будет наблюдать, какой оборот примут события.
– Для этого вполне подойдет наше имение, – объявила София твердым голосом и, не долго думая, отправилась в кладовую готовить провизию на дорогу.
Вскоре она возвратилась с корзиной, куда уложила холодное мясо, хлеб и горчицу; и тогда все согласились, что Карлосу следует остаться дома, – он постарается как можно скорее узнать новости. Эстебан пошел распорядиться, чтобы не мешкая закладывали экипаж, а Ремихио послали в контору дилижансов на площади Иисуса Христа, поручив ему раздобыть двух запасных лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144