Как раз в это время шурин Наполеона генерал Леклерк послан был на Гаити для ликвидации негритянской республики, созданной в годы революции.

– он отменял декрет от 16 плювиоза II года Республики и вновь восстанавливал рабство во французских колониях Америки. Богатые плантаторы и землевладельцы бурно ликовали: новость достигла их ушей с непостижимой быстротою – она обогнала корабли, которые везли из Франции текст нового закона; и особенно их радовало то, что было решено вернуться к колониальной системе, существовавшей до 1789 года, и тем самым раз и навсегда покончить с «человеколюбивыми бреднями» ненавистной им революции. На Гваделупе, на островах Доминика и Мари-Галант новость была объявлена под орудийный салют и при свете бенгальских огней, а тысячи еще вчера «свободных граждан» палками и плетьми были вновь загнаны в бараки, посажены под замок. «Белые начальники» прежних времен рыскали всюду со сворами свирепых собак в поисках своих бывших рабов: несчастных заковывали в цепи и приставляли к ним надсмотрщиков. Страх ненароком оказаться жертвами этой дикой охоты на людей был так велик, что многие вольноотпущенники, получившие свободу еще во времена монархии и теперь имевшие в своем владении лавки или небольшие участки земли, принялись распродавать имущество, с тем чтобы уехать в Париж. Однако почти никому из них не удалось осуществить свое намерение: 5 мессидора был опубликован новый декрет, воспрещавший въезд во Францию людям с цветной кожей. Бонапарт полагал, что в метрополии и так слишком много негров, он опасался, что дальнейший их приток может несколько разбавить европейскую кровь, и французы станут смуглее, «как случилось с испанцами после нашествия мавров»… Виктор Юг узнал о новом законе однажды утром, когда у него в кабинете сидел Сигер.
– Ну, теперь негры ударятся в бега, – сказал торговый агент.
– Мы не оставим им для этого времени, – возразил Юг.
И он тут же распорядился созвать владельцев ближайших поместий и офицеров, командовавших отрядами ополчения из белых поселенцев, на секретное совещание, которое должно было состояться на следующий день. Он задумал опередить события и обнародовать закон от 30 флореаля уже после того, как рабство будет восстановлено на деле… Когда план действий был разработан, плантаторы, у которых от нетерпения чесались руки, в радостном возбуждении стали ожидать наступления сумерек. Городские ворота были заперты, ближайшие поместья заняты войсками, и по сигналу, которым послужил раздавшийся в восемь часов вечера пушечный выстрел, все негры, освобожденные по декрету от 16 плювиоза, были окружены солдатами и прежними хозяевами и как пленники отведены на низкий ровный берег реки Маури. К полуночи там оказалось несколько сот негров: сбившись в кучу, дрожа от страха, они были в полной растерянности и никак не могли понять, зачем их сюда согнали. Каждого, кто пытался отделиться от потной и перепуганной толпы, возвращали назад пинками и прикладами. Наконец появился Виктор Юг. Взобравшись на бочку, откуда он был виден всем, агент Консульства при свете факелов медленно развернул бумагу с текстом нового закона и стал торжественно и неторопливо читать его. Те, кто стоял ближе и лучше слышал, принялись быстро переводить его слова на местное наречие, и ужасная весть, передаваясь из уст в уста, быстро достигла задних рядов. Затем неграм объявили, что те, кто откажется повиноваться прежним хозяевам, будут наказаны самым суровым образом. На следующий день владельцы вновь вступят в свои права и отправят принадлежащих им рабов в поместья, на плантации или оставят у себя в услужении. Те негры, которых хозяева не заберут, будут проданы с аукциона. Представители властей удалились под оглушительный грохот барабанов, а равнина огласилась громким плачем, отчаянным, безутешным, – в толпе рыдали все, и горестные стенания негров напоминали душераздирающий крик загнанных животных… Тем временем то тут, то там уже скользили и растворялись в ночи тени – люди искали убежища в густых зарослях, в тропическом лесу. Те, кто не стал жертвой первой облавы, спешили укрыться в чаще; негры похищали пироги, лодки и плыли вверх, против течения рек, – полуголые, безоружные, они твердо решили вернуться к образу жизни своих предков, обосновавшись в местах, недоступных белым. Пробираясь или проплывая мимо удаленных от города поместий, они сообщали своим собратьям страшную весть, и еще дюжина, а то и две негров бросали работу; они уходили с плантаций индиго и гвоздичных деревьев, умножая ряды беглецов. Сотни негров в сопровождении женщин и детей углублялись в мрачные непроходимые заросли, ища места, где можно было построить обнесенные крепким частоколом деревни. По пути они бросали семена девясила в реки и ручьи, чтобы погубить рыбу, которая, разлагаясь, отравила бы воду. Надо было только переправиться через этот поток, перевалить через ту извергающую водопады гору, и снова возродится Африка: они припомнят забытый язык, вернутся к обряду обрезания и вновь станут поклоняться своим старым богам, гораздо более древним, нежели боги христиан… Заросли плотной стеною смыкались за неграми, которые возвращались к истокам своей истории, чтобы возродить те времена, когда миром правила богиня любви и плодородия с большими сосцами и необъятным чревом, – ей поклонялись в глубоких пещерах, где неуверенная рука человека впервые нацарапала на стенах сцены охоты и празднеств во славу светил… В Кайенне, Синнамари, Куру, на берегах Ойапока и Марони все жили в страхе. Непокорных и взбунтовавшихся негров забивали насмерть, их четвертовали, отрубали им головы, подвергали жесточайшим пыткам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144