Значительно позже, по аналогии, родилось новое понятие: «американский образ смерти», хотя звучит это не так хорошо. Жизнь у всех людей разная, но последний, заключительный ее аккорд — смерть — для всех одинаков. Но, может быть, у американцев это не так?
Этот новый термин не упал с неба. Его породил «американский образ жизни». Я убедился в этом, побывав во Флориде и посетив кладбище в городке Форт-Пий. Это кладбище прославилось потому, что контора его отказалась хоронить здесь двадцатилетнего солдата-негра Пон-декстера Вильяма, погибшего во Вьетнаме и доставленного на родину в герметически закрытом алюминиевом гробу. Эта могила имеет печальную историю.
Получив известие о смерти сына, мать пришла в отчаяние. На помощь ей поспешила добрая знакомая — пожилая белая женщина, активная участница борьбы за мир. Она, чтобы избавить безутешную мать от хлопот, предложила место на кладбище Хилкрест, незадолго до этого приобретенное ею для себя. Мать погибшего созвонилась с администрацией кладбища, и было назначено время похорон. Однако, когда в конторе выяснили, кого именно будут хоронить, последовал телефонный звонок с объяснением, что похороны состояться не могут, так как это кладбище только для белых.
Друзья уговорили родственников погибшего возбудить дело против администрации кладбища в федеральном суде. Судье нелегко было вынести решение. Похожее дело, слушавшееся в 1955 году в федеральном суде штата Калифорния, черные проиграли. Судья там объяснил, что кладбище не является «местом общения населения» и потому законы, принятые в стране для упразднения сегрегации, на кладбище не распространяются. Во Флориде ситуация была более сложной. Здесь дело касалось солдата, погибшего на войне.
— Солдатом он был, покуда был жив,— шумели в газетах расисты.— А теперь он только покойник с черной кожей.
Но у матери солдата оказался дельный адвокат. Он отыскал документ конгресса США от 1886 года, в котором говорится, что при заключении сделок и договоров у негров и у белых совершенно одинаковые права.
— Поскольку мать Пондекетера Вильяма по телефону заключила контракт с администрацией кладбища, он должен быть там похоронен,— настаивал адвокат.
Только после долгих лет федеральный судья Майами Уильям Мертенс объявил окончательное решение суда: Пондекстер Вильям должен быть похоронен на кладбище для белых.
Чтобы добраться из Нью-Йорка в Вашингтон на автомобиле, надо часть пути проделать по дороге № 40. Это широкая, ровная автострада, обсаженная деревьями, с выкрашенными в яркие цвета бензоколонками и маленькими ресторанчиками. По этой дороге из Нью-Йорка в Вашингтон и обратно постоянно ездят иностранные дипломаты. Все тут как будто создано для того, чтобы поддержать безоблачное настроение. Когда вы платите за проезд через мост, туннель или просто за отсчитанные спидометром мили, одетый в сверкающую униформу служащий вежливо благодарит вас и приветливо улыбается. Когда вы останавливаетесь у бензоколонки, чтобы залить бензином бак, а сами, в это время заоегаете в ресторан выпить чашку кофе, вы находите по возвращении не только выписанный счет и до блеска вымытую машину, но обязательно улыбающегося служащего, который, видимо, из одних лишь гуманных побуждений предлагает вам приобрести подушку «Экстра», на которой весьма удобно сидеть.
Однажды, проезжая по пресловутой сороковой, я обнаружил, что у меня спустила камера. Как выяснилось вскоре, была виновата не дорога, а торговец в Нью-Йорке, который всучил мне заклеенную камеру вместо новой. Поблизости не было ремонтной станции, и поэтому я решил своими силами заменить колесо запасным. Работая,
я скоро почувствовал, что день необыкновенно жаркий, и, когда, забывшись, смахнул вымазанной в машинном масле рукой капли пота со лба, вдруг услышал веселый смех остановившегося неподалеку негра:
— Плохи ваши дела! Ведь теперь вас до самого Вашингтона никто не пустит в ресторан: вы черпы, как негр.
Подойдя к машине, где сидела жена негра и четверо детей, я поинтересовался, какая у него беда, так как машина стояла с открытым капотом.
— Ничего, моя тарахтелка еще держится. Я открыл капот, потому что на этой дороге останавливаться можно только в случае аварии. Мы проголодались, а для любой закусочной у дороги у нас слишком черная кожа. Что же прикажете делать?
Его сын с огромными, как сливы, глазами, высунув головенку в окно, успокоил меня:
— Не бойтесь, вас пустят в ресторан. Вы ведь не настоящий негр.
«Сороковую надо вспахать и засеять кукурузой,— доказывал американский журналист своим африканским собратьям по перу, выпив в баре ООН несколько коктейлей подряд.— Она компрометирует нашу демократию».
Если бы трактором и плугом можно было перепахать все недоразумения, возникающие в сфере международных отношений из-за расовой дискриминации, то, право же, Белый дом давным-давно взялся бы за эту работу!
Направляясь как-то из Ричмонда в Дарем, группа советских журналистов, в числе которых был и я, остановила машину возле ветхого домишка, из которого тут же, как горох, один за другим посыпались маленькие негритята. В дверях показался отец и позвал детей в дом. Только позже, узнав, кто мы такие, он извинился и объяснил: «Живем у дороги, со всякими людьми приходится сталкиваться. Недавно остановился автомобиль, и сидевший в нем мужчина попросил моего мальчика протереть ветровое стекло. Когда мальчонка, выполнив просьбу, протянул руку за мелочью, владелец машины плюнул ему в лицо и
уехал». Редактор негритянского журнала «Кэролайн тайме» Гюйс Остин пригласил нас к себе домой и познакомил с женой — учительницей негритянской школы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100