Только слово! Можно ли быть снисходительнее?… Но твой муж отверг все условия.
Лаура. Затеять постыдный торг с человеком, который находится на краю могилы?… Ты – чудовище! Я начинаю верить в твою вину в ченторской катастрофе…
Тейлор. Моя вина? Разве я заставляла кого-то рисковать, а сама пряталась за чужие спины?… Нет, я рисковала на равных! Может быть, я сама не пострадала в тот страшный день? (Поднимает со лба густые пряди волос, открывает широкий белый шрам, идущий от виска к виску.) Вот следы металлической балки, обрушившейся на меня. Я была в пяти милях от плотины, когда она рухнула. После этого на нас посыпались камни… Мой верный Курт, сам теряя сознание, вынес меня на руках из этого ада.
Лаура. Однако ты жива. А те – они погибли.
Тейлор. Не знаю, что страшнее, потерять жизнь или лицо. Я поклялась тогда в больнице: если лицо мое будет обезображено, я покончу с собой. Только чудом все обошлось. Но ужас этот всегда со мной. Как и заповедь семейной чести Тейлоров!
Лаура. О какой семейной чести толкуешь ты мне целый час? Ты, наследница беглых каторжников и пиратов, явившихся на эту землю с оружием, промышлявших тут подлогами, шантажом и прямым разбоем?…
Тейлор. Ах, вот как? Ты вернулась в родительский дом, чтобы оплевать его святыни?… Что ж, изволь! Изволь тогда выслушать и тех, кто думает о таких вещах иначе! Земля эта до прихода сюда европейцев была дикой, первобытной пустыней, прибежищем полуобезьян, пожиравших друг друга. Это отцы пилигримы принесли сюда светоч христианства.
Лаура. Ну конечно, кто же этого не знает?… Трансвааль, буры, отцы пилигримы, знамя независимости. При одном упоминании об этом у африканеров должны наворачиваться слезы на глаза. Перед всем этим я должна была преклонять колени раньше, чем научилась читать. К сожалению, у этой гордой истории есть прескверное продолжение. Вчерашние гонимые стали гонителями. Вчерашние свободолюбцы учинили самый бесчеловечный режим на континенте. Едва обретя свободу, они заковали в цепи аборигенов, подлинных хозяев этой земли!
Тейлор. Жернова истории часто вертит человеческая кровь…
Лаура (в отчаянье). Мамочка, бога ради, хватит риторики!… Он умирает. Сжалься! Если ты хоть немножко любишь меня… Любила когда-нибудь… Ты не захочешь, чтобы я всю жизнь проклинала тебя? (Рыдая, опускается на колени.) Спаси, спаси его…
Тейлор (возмущена). Сейчас же встать!… Как ты посмела!… Тейлоры никогда еще не становились на колени ни перед кем, кроме господа нашего… (Помолчав.) Я готова уступить, если ты сама… Томас даже не узнает.
Лаура. Я не знаю, где эта папка, клянусь! Скорее всего кто-нибудь из наших спрятал ее в Ущелье ангелов после моего побега…
Тейлор. Я убедилась, что никто из них не знает этой тайны.
Лаура. Тогда это Сабалу. Мне сказали, что он погиб. Если так, тайна голубой папки погибла вместе с ним…
В кабинете появляется врач, останавливается в дверях.
Тейлор (быстро поворачивается). Доктор, начинайте операцию!… Вы слышите меня? Приступайте к делу!
Врач остается неподвижным.
Неужели?…
Врач. Поздно!
Лаура, теряя сознание, опускается на пол. Тейлор бросается к дочери.
Затемнение
Картина пятая
Кабинет. Айрин Тейлор и Кэтрин Ламидей.
Кэтрин (быстро крестится). Господь милосердный, жизнь начинается криком младенца, кончается вздохом страдания. Кто стремится к славе, в могиле ее не найдет. Кто заработал состояние, оставит его на краю могилы. Смерть уравнивает всех. Господи, смилуйся над мятежными душами неразумных детей твоих…
Тейлор. Я боюсь за ее рассудок.
Кэтрин. Бедная Лаура, бедная девочка. Овдоветь так рано!…
Тейлор. Мы пытались уложить ее в постель. Но она… Вот она идет сюда… (Умоляюще.) Кэтрин, поговори с ней! Помоги нам как-то пережить этот ужасный день! У меня нет больше сил… (Опускается в кресло.)
Появляется Лаура, лицо ее неподвижно. Кэтрин идет ей навстречу, обнимает ее.
Кэтрин. Надо жить, Лаура, надо жить! Ради ребенка, его сына. Ваш мальчик у меня. Целый час он рассказывал мне про бабочек, газелей и какую-то тетушку Нолли, которая кормила его кукурузными лепешками… Мы уедем сейчас все вместе ко мне в обитель. Вам надо пожить под кровом монастыря хотя бы первые черные недели. Вот увидите, святые стены не дадут вам изнемочь…
В кабинете появляется Курт с пакетом в руках.
Курт. Миссис Тейлор, в кармане умершего обнаружено письмо, адресованное Марии Веласко-Ламитед.
Кэтрин (удивлена). Мария Веласко-Ламитед мое мирское имя. Что это значит?…
Тейлор (Курту). Дайте! (Берет у Курта письмо, вскрывает его, пробегает глазами.) Невероятно! Этого не может быть…
Письмо падает из ее рук на пол. Кэтрин подходит, поднимает письмо.
Кэтрин (торопливо читает). «Дорогая мамочка!…» Что это? Его почерк?… «Это письмо пишу тебе в Ущелье ангелов. Тебя должно утешить, что для своих скитаний я выбираю места столь благочестивые. Впрочем, ангелов здесь не видно. Зато прямо над моей головой горит Южный Крест. Может быть, и ты сейчас…» (Дрожащей рукой проводит по лбу.) «Тот, кто передаст тебе это письмо, вряд ли назовет мое настоящее имя, ибо последнее время я известен друзьям и врагам как Томас Леру…» Томас Леру… Стало быть…
Пауза.
Целый день я прожила под одной крышей с моим умирающим сыном. И бог не сподобил меня заглянуть в его глаза хоть за минуту до смерти. Я врачевала чужие раны, не ведая… не ведая… какое испытание уготовано мне.
Лаура. Сестра Кэтрин – мать моего Томаса?… Спасибо тебе, господи, хотя бы за то, что в эти минуты ты соединил нас.
Кэтрин. Только бы устоять в этом обвале… Да, да, устоять!… (Курту.) Проводите меня к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11