Из лени, глупости и полного пренебрежения к одноклассникам.
Пару секунд он с яростью смотрел в лицо Тимо. Тот выдержал его взгляд, не моргнув глазом. Йону даже почудилось, что парень усмехается. Неужели он считал, что обладает какими-то особыми правами лишь из-за того, что случайно оказался в его доме сразу после гибели Шарлотты?
– Домашнее задание, – сказал Йон и открыл классный журнал. Наглый взгляд Тимо рассердил его даже больше, чем дерзкое замечание. Но надо сдерживаться, нельзя наказывать весь класс, все стадо из-за одной паршивой овцы. – К следующему уроку найдите мне все формы Ablativi absoluti в последних трех письмах Плиния. Прошу все предложения выписать в тетрадь и определить тип предложения. Четко и внятно, смею вас просить. Урок окончен.
Звонок раздался во время его последней фразы. Как всегда, он испытал удовлетворение оттого, что его внутренние часы так точно функционируют. И все-таки его жгла злость на Тимо. Надо было что-то ответить ему, и прежде всего не отводить взгляда. Сама по себе реплика не выходила за рамки обычных подростковых дерзостей, но этот тон! Поза. Снисходительная ухмылка. Оставалось надеяться, что парень сядет на тесте по грамматике в такую лужу, что Йон влепит ему жирный красный «неуд».
В надежде встретить Юлию он поднялся на второй этаж. Дверь изостудии была распахнута, но внутри никого не оказалось.
Он заглянул в подсобку и увидел там Валери Кульман из девятого «с». Она рыдала, сидя на корточках и обняв колени руками. Йон пробормотал «извини» и поскорей закрыл дверь. Он уже давно старался держаться подальше от плачущих школьниц из средней ступени. Проработав несколько лет классным руководителем, он хорошо усвоил, что поводы для их слез, как правило, пустячны, но чрезвычайно разнообразны, а всякая попытка утешить абсолютно бесполезна, словно капля, падающая на горячий камень.
На лестнице он столкнулся с Концельманном.
– Как удачно, что я вас увидел! – воскликнул стажер и остановился. – Я по поводу сегодняшнего вечера. Разве нам не надо отксерить побольше программ поездки? Чтобы вручить всем родителям десятиклассников.
– Ради Бога, делайте что хотите, не стесняйтесь, – ответил Йон и пошел дальше. С Концельманном ему еще предстоит много общаться во время поездки. – Только оплачивать их будете из собственного кармана, – крикнул он уже через плечо. – Копии, не относящиеся к учебным материалам, подлежат оплате. Вам ведь это известно.
Листок с таким объявлением висел в секретариате над ксероксом. Какой-то шутник постоянно заклеивал слово «не» детскими наклейками-смайликами. Фрау Зонних уже несколько месяцев грозила подстеречь негодяя на месте преступления, но пока что ей это не удавалось. Некоторое время назад она в доверительной беседе сообщила Йону, что подозревает коллегу Ковальски и что никто из учащихся этого делать не может. Но Гаральда нет в школе уже пару недель, а шутки продолжаются.
В учительской над вчерашним «Шпигелем» сидели «близнецы» и по очереди доставали печенье из жестяной коробки. У обоих в расписании было «окно». Другие коллеги готовились к очередным занятиям. Юлии не оказалось и там. Йон сделал вид, что ищет что-то у себя в ящике, и после звонка направился в коридор. Когда он проходил мимо близнецов, Керстин Шмидт-Вейденфельд подняла голову:
– Ты кого-то ищешь?
– Нет, а что?
– У тебя такой вид, – ответила она и протянула ему коробку с печеньем.
Йон ухмыльнулся:
– Точно, ищу. Самое вкусное печенье на свете. – Он ухватил пару крендельков, сунул в рот и вышел. Не сомневаясь, что оба «близнеца» глядят ему вслед. Неужели догадываются? Про них с Юлией? Ведь Юлия считает, что Керстин Шмидт-Вейденфельд чересчур любопытная. И уж если Керстин что-то пронюхает, об этом будет знать и Пер Штрунц.
Сколько времени прошло со смерти Шарлотты? Он вновь принялся считать. Оказалось, не больше пяти недель. В самом деле, получится некрасиво, если сейчас станут известны их отношения с Юлией. Ведь ему по-прежнему многие выражают соболезнования в связи с утратой. Не далее как вчера Ули Кох спросил его на перемене, как он обходится без Шарлотты. Йон уклонился от ответа и лишь сообщил, что переезд на Манштейнштрассе существенно отвлек его от грустных мыслей.
Он свернул в коридор, который вел к аудитории, где его ждали слушатели факультатива по немецкому. Почувствовал сквозняк. Окно в коридоре было разбито, на кафельном полу валялись осколки стекла и камень. Ногой Йон отпихнул осколки под окно и выглянул наружу. За ночь погода переменилась, от вчерашнего солнца не осталось и следа. Небо заволокли облака, дело, похоже, шло к дождю; ветер гнал по школьному двору пустой стаканчик из-под йогурта. Кольнула тоска по Юлии; после поездки в Прованс все шло хуже и хуже. Если бы он мог видеть ее хотя бы на переменах… Ее улыбку… Растрепанные кудри… Красные сапожки… Если бы мог поймать ее взгляд, который скажет ему, что и она постоянно вспоминает ту огромную кровать в их отеле…
Из класса доносился смех. Какой-то мальчишка кричал ломким баском:
– Одну упаковку пива? Нет, две, приятель. Мне нужно двенадцать банок.
Йон взял себя в руки и вошел в класс. Нет, Юлию он все-таки сегодня увидит. Не позже, чем сегодня вечером.

34

Около восьми вечера Йон въехал на школьную парковку. Из-за дождя было почти темно. К его досаде, в это же самое время прямо рядом с ним из «порше» вышла мать Тимо. Достала из сумочки пластиковый пакет и развернула над своей безупречно уложенной головой. Светлые волосы, мелированные пряди, стрижка, популярная в Гамбурге, – волосы едва прикрывали мочки ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91