Принял душ, побрился, надел светлый льняной костюм, съел парочку хлебцев, чтобы успокоить свой желудок, и пошел пешком на Хойсвег, где находилось почтовое отделение.
Через полчаса Йон уже предъявил свидетельство в своем отделении банка на Остерштрассе. Ему пообещали немедленно заняться переоформлением, так что максимум через четырнадцать дней он сможет распоряжаться всем имуществом покойной жены. Банк он покинул с ощущением выигранного марафона.
На оживленной Остерштрассе перед ларьками с мороженым толпились люди. Йон неторопливо шел, поглядывая по сторонам. Большинство молодых женщин были в бриджах или мини-юбках и топах с глубоким вырезом, оставлявших открытым живот, и ему это нравилось. Юлия тоже надела такой топ и короткую юбочку, когда они гуляли по Авиньону; кожа на ее ногах была цвета кофе с молоком, который она так любит. Некрепкий кофе и много горячего молока.
Не пройтись ли ему по ювелирным лавкам – вдруг в какой-нибудь найдется такой же браслет? Сегодня в «Буше» ему удалось перекинуться с Юлией лишь парой слов; она несколько раз перерыла весь багаж, обзвонила несколько адресов, но без результата. По-видимому, браслет в самом деле где-то соскользнул с ее руки. Она шепнула Йону, что редко когда так огорчалась в своей жизни, и Йону невыносимо захотелось ее обнять. Но они стояли в коридоре возле учительской библиотеки, а неподалеку от них маячила всевидящая Керстин Шмидт-Вейденфельд.
Трубные сирены полицейского эскорта напомнили ему, что он собирался оставить заявление об исчезновении Роберта. Весь транспорт на улице замер, зато пешеходы шли как ни в чем не бывало, не обращая никакого внимания на колонну светло-зеленых автомобилей, с пронзительным воем мчавшихся мимо. Только молодая женщина с маленьким ребенком остановилась рядом с Йоном; протянув руку, малыш смотрел с раскрытым ртом вслед машинам и воскликнул «Polente» Полиция (жарг. нем.).

. Йон невольно засмеялся, он много лет не слышал этого словечка, кажется с самого детства. Он спросил у женщины, где тут ближайшее отделение полиции. Она посоветовала ему пройти на Тропловицштрассе.
Там пришлось подождать. Две туристки из Англии, юные девушки с рюкзачками, заявили о пропаже всех наличных денег; одна непрерывно рыдала. Обе ни слова не знали по-немецки. Кражу они обнаружили в метро. Дежурный сотрудник, молодой, с угревыми шрамами на лице и шее, мучил девчонок, Йона и себя самого добрых двадцать минут из-за своего далекого от совершенства английского. Йон чуть не вызвался на роль переводчика, но сообразил, что с его стороны разумней не высовываться и не демонстрировать полицейскому свое интеллектуальное превосходство.
Наконец, когда девчонки отправились в английское консульство на Харвестехудер-Вег, Йон смог изложить свою проблему. Он постарался сделать это как можно более кратко и по-деловому, но вместе с тем достаточно эмоционально. Рассказал о последнем визите Роберта четвертого апреля, о своих бесконечных попытках отыскать своего друга, о телефонных разговорах с фрау Эсром и, наконец, о том, что сегодня заезжал на его квартиру.
Молодой человек заполнил формуляр. Как и Землеройка месяц с лишним назад, он был левшой и водил рукой так раздражающе-судорожно, что Йон еле удержался от комментариев.
– Значит, никаких признаков преступления? Типа кражи со взломом?
– Не похоже. – Йон пожал плечами. – Квартира в образцовом порядке. Машина стоит у входной двери. Но почтовый ящик набит до отказа. И автоответчик тоже. Разумеется, Роберт мог просто куда-нибудь уехать, чисто теоретически такое возможно, но прошло уже четыре недели… У меня появились опасения.
– Вероятность суицида существует? – Парень бросил взгляд на стенные часы; он явно томился в ожидании конца дежурства.
Йон старательно наморщил лоб и мысленно сосчитал до трех. Такой разговор, почти дословно, он уже вел однажды, когда звонил в управление полиции более четырех недель назад в присутствии Юлии.
– Я не могу себе этого представить, – ответил он и отмерил очередную паузу. – Пожалуй, в последнее время он находился в некоторой депрессии, я замечал это… Причин не знаю, их может быть тысяча, в чужую душу ведь не залезешь… Но тем не менее. Я считаю суицид невероятным.
Молодой полицейский попытался успокоить Йона. Он явно не впервые сталкивался с подобной ситуацией. Безучастным голосом, то и дело скашивая глаза на часы, он бубнил свои аргументы. Йон знал их наперечет. Свободный человек… делает… допускает… коль скоро налицо нет преступных намерений… et cetera… et cetera И так далее, и так далее (лат.)

… Йон вежливо выслушал его, подписал свое заявление и чуть не забыл задать последний вопрос:
– Что же дальше?
– Мы берем дело под свой контроль. Если появятся какие-либо данные, мы, разумеется, поставим вас в известность.
Сплошные перлы из языка чиновников! Йон поблагодарил полицейского и мысленно вычеркнул из своего списка пункт «полиция».
Вернувшись на Манштейнштрассе, он улегся на постель с мобильным телефоном в руке и позвонил Юлии.
Она ответила сразу:
– Я уже звонила тебе пару раз. Где ты пропадал так долго? Бегал?
– Увы, не получилось, – вздохнул он. – Пришлось наведаться на почту, в банк и так далее. Пришло свидетельство о праве наследования. Я уже все уладил. Как у тебя дела?
– Погибаю под грудой альбомов и толстых фолиантов, – ответила она. – «Ренессанс на Везере», «Здания из песчаника», «Крысолов»… Ну что тебе объяснять?
– Родительское собрание, понятно. И все-таки, может, найдешь сегодня вечером часок для меня?
– Боюсь, что нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91