Тату напоминала китайский иероглиф, почти пятисантиметровый, красный с черным, слева – нечто вроде маленькой лестницы. Он осторожно провел по ней пальцем и почувствовал, как горяча ее кожа.
– Когда ты это сделала?
– Пару дней назад, – сонно пробормотала она.
– Больно?
Она передернула плечами:
– Ни капельки.
– Она что-нибудь означает?
– А?
– Твоя татуировка. Или это просто украшение?
Она повернулась к нему и натянула одеяло на плечи.
– Долгую и счастливую жизнь.
– Выглядит мило, – одобрил он. Как ни удивительно, ему в самом деле понравилась татуировка. До сих пор он категорически не принимал их, считая, что они годятся лишь для матросов и уголовников. С другой стороны, теперь каждый второй школьник делает тату или пирсинг, так что в этом отношении его взгляды безнадежно устарели.
– Мне немножко холодно, – сказала Юлия.
– Тогда давай переберемся в спальню. Ведь ты останешься?
– Если хочешь.
Эйфория заставила его забыть об осторожности.
– Да, хочу, – торжественно сообщил он. – Отныне, и присно, и во веки веков.
– Пока нас не разлучит смерть. Аминь, – добавила она и засмеялась.

19

Когда он проснулся, как всегда, в половине седьмого, Юлия была уже в ванной. Он вслушался в успокаивающий шум душа и чуть опять не заснул.
Обернутая полотенцем, она вошла в комнату и стала задумчиво вытирать досуха волосы. На голых плечах поблескивали капельки воды. Йон невольно вспомнил снимок, который сделал Бен Мильтон.
– Кофе или чай? – спросил он.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Ты уже не спишь? – Она подошла к кровати и села на краешек. – Кофе. Но я выпью его где-нибудь по дороге.
– Мы можем спокойно позавтракать вместе.
– И потом вместе явиться в школу, чтобы нас увидели уж все коллеги сразу, – возразила она. – Лучше встретимся в «Буше», как ни в чем не бывало.
Йон сунул пальцы под полотенце.
– Ладно. Но когда я встречу тебя в учительской или где-нибудь еще, я сразу вспомню, как ты кричала ночью. Так и знай.
– Я не кричала. Неправда.
– Еще как кричала. Как влюбленная кошка. – Его пальцы поползли дальше. – Вообще-то у нас еще достаточно времени.
Она взяла его руку, положила ее на одеяло и встала.
– Недостаточно. И вообще, с этого момента я для тебя снова фрау Швертфегер. Горе тебе, если ты чем-нибудь выдашь себя в «Буше». Да, не распускай руки, как недавно в коридоре. Договорились?
Надев халат, он проводил ее вниз и подождал у входной двери, заведется ли «гольф». Когда она уехала, он бросил взгляд в сторону Глиссманов. Вопреки ожиданию, ни одна гардина не шевельнулась. Неужели Верена заболела?
На четырнадцать часов он назначил дополнительные занятия по латыни, которые были отложены из-за смерти Шарлотты. Для четверых: Бруно Кальтенбаха, Тамары Грассман, Тимо Фосса и его задушевного дружка Луки делла Мура.
Тимо опоздал на шесть минут. С рюкзаком на плече он ввалился в классную комнату, когда Йон уже раздавал ксерокопии текста.
– Явился? – сказал Йон. – Какая честь для нас.
Тимо без комментариев шлепнулся на стул рядом с Лукой.
Йон положил текст и перед ним.
– Я выбрал письмо Плиния, – сообщил он. – В качестве подготовки к контрольной работе, которая будет в пятницу. Так что рассматривайте этот дополнительный урок не как наказание, а как бонус, поощрение. Я предоставляю вам его gratis, бесплатно, и franko, безвозмездно.
Бруно и Тамара ухмыльнулись. Тимо не повел и бровью.
– Ты не хочешь снять куртку? – предложил Йон.
– По-моему, тут собачий холод, – буркнул Тимо.
– Тогда немножко поработай. Заодно и согреешься, – сказал Йон. – Начни, пожалуйста.
Скривив уголки рта, Тимо медленно переменил позу, поставил локти на стол и обхватил обеими руками лоб. Листок с текстом лежал в двадцати сантиметрах от его носа.
– Lavabatur in villa Formiana: repente cum servi circumsistunt, alius fauces invadit, alius os verberat, alius pectus et ventrem atque etiam, foedum dictu, verenda contundit…
– Стоп, – сказал Йон, – пока достаточно. – Тягучая манера говорить действовала ему на нервы. – Теперь переведи.
Тимо снял ладони со лба, скрестил руки на груди и уставился в текст. Светлая прядь упала на лицо, под глазами виднелись фиолетовые тени.
– Значит, на вилле Формиана… его мыли.
– Почему «значит»? И почему «его мыли»?
– Откуда я знаю? – возразил Тимо. – Наверно, чтобы его рабам было чем заняться. Я так думаю.
Йон сосчитал про себя до трех.
– Ты слышал когда-нибудь про отложительные глаголы?
Пустой взгляд Тимо был красноречивей любого ответа.
– Кто-нибудь поможет ему? – спросил Йон. – Бруно?
– Глаголы с пассивной формой и активным значением; – пробормотал Бруно.
– Правильно. Как, например, глагол lavari, «мыться». Вообще-то, Тимо, мы изучаем эту тему с февраля. Итак, lavabatur означает не «его мыли», а «он мылся». Либо «он купался». Ты мог бы это знать, если бы хоть раз выслушал объяснения на уроке или делал домашние задания. Продолжай.
– Repente cum servi circumsistunt. Рабы… значит, рабы окружили его.
– Repente? – На проклятое «значит» он просто не станет обращать внимание, все равно его не искоренишь.
Тимо молчал. Лука что-то прошептал ему, Тимо повернулся к дружку.
– А? – спросил он в полный голос.
– Если ты ничего не знаешь, тогда хотя бы прочищай иногда уши, – сказал Йон. – Repente – наречие от repentinus и означает «внезапно, вдруг». Пожалуйста, все предложение.
– Вдруг его окружили рабы.
– Верно. Дальше.
– Alius fauces invadit… Другой…
– Минуту, посмотри все предложение. Alius – alius, это ты проходил давным-давно.
Тимо молча закусил нижнюю губу.
Йон сосчитал лишь до двух.
– Ты можешь мне хотя бы сказать, о чем идет речь в этом письме? Ведь оно должно быть тебе знакомо по прошлому году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91