С веревкой, как правило, проблем не было.
С течением времени и по различным причинам, связанным со снижением моральных норм и распространением Гуманизма, отбраковка поголовья единорогов с каждым годом становилась все более и более сложным делом, так что единороги стали плодиться с увеличивающейся скоростью. Фактически, они стали настоящей напастью. Их естественные ареалы обитания уже не могли поддерживать огромные стада кочующих единорогов, каждую весну волной выкатывающиеся из степей, и с ростом городов все больше и больше единорогов перемещались туда, постепенно превращаясь в описанную выше городскую разновидность. К счастью для человечества, в начале двенадцатого столетия они были полностью стерты с лица земли одной из форм миксоматоза; но это заболевание совершенно не коснулось белых единорогов с равнин, которые продолжали в устрашающих размерах опустошать посевы и обдирать кору с молодых деревьев. В конце концов Пресвятой Император Римский заключил соглашение с Великим Ханом и пресвитером Иоанном, в соответствии с которым единорогов следовало собрать в стада и прогнать через всю Европу в Азию, затем в Китай и дальше в Австралию, которая в те времена еще была соединена с материком узким перешейком. Как только последний единорог пересек океан, узкая перемычка была немедленно разрушена, и сама память о существовании Австралии была преднамеренно стерта из сознания человеческой расы.
У единорогов не заняло много времени опустошение их новой среды обитания, и в настоящее время они снова стали сравнительно редким и немногочисленным видом. Чтобы получить представление о том, что могло бы случиться с Европой, если бы не был предпринят этот шаг, стоит лишь посмотреть на безводные пустыни центральной части Австралии и подумать о том, что до прихода единорогов они представляли собой наиболее плодородные и богатые пастбища на лице земли.
С течением времени, однако, и времена изменились; и хотя никак нельзя сказать, что единороги широко распространены, все же есть и другие виды, более редкие и более неуловимые. Так что сейчас есть лишь один верный способ поймать девицу безупречного целомудрия. Для этого требуется единорог и шесть футов веревки.

– Знаешь, – проговорил Пертелоп, когда они взобрались на вершину очередного откоса и взглянули на открывшуюся перед ними тысячу акров пустого пространства, – я до сих пор не уверен, что мы движемся в правильном направлении.
– Заткнись, – отвечал Ламорак.
– Тебе-то хорошо, – протестующе заявит Пертелоп, – у тебя ботинки с мягкими задниками. – Он сел, снял с себя левую туфлю и стал вытряхивать из нее песок.
– Не начинай снова, – со вздохом сказал Ламорак. – Мы ведь кидали монетку, помнишь, и…
– Ну да, – сказал Пертелоп, – я думал об этом. – Он надел туфлю обратно. Это были темно-синие туфли-лодочки с двухдюймовым каблуком и щегольской медной пряжкой, и они чертовски натирали ноги. Тем не менее, как указал Ламорак, они действительно очень неплохо шли к его простому темно-синему платью со стоячим воротником, шляпке без полей и с плоской тульей и дамской сумочке, в которой хранилась теперь остальная часть пертелоповой экипировки. – Ты помнишь, – спросил Пертелоп, – ты тогда сказал: «говори», и я сказал «орел»?
Ламорак посмотрел в сторону и кивнул.
– Правильно, – сказал он.
– Помню, я все удивлялся, почему ты настаивал, чтобы мы кидали португальскую монету, – продолжал Пертелоп, – и только сейчас мне пришло в голову, что поскольку Португалия – это республика…
– Нам пора идти, Пер.
– …на португальских монетах нет орлов, – продолжал Пертелоп, – там только что-то вроде щита на одной стороне и цифра на другой. И я подумал…
Он осекся. Где-то вдали мелькнуло белое пятнышко. Они застыли на месте, и Ламорак поднял бинокль к глазам.
– Это он, – свистящим шепотом произнес он. – Мы в игре. Теперь не делай резких движений и делай то, что я тебе говорил. И во имя Господа, опусти вуаль.
– Я все же думаю… – прошептал Пертелоп, но Ламорак оборвал его.
– И вообще, – сказал он, – я не хотел бы этого говорить, но я в любом случае, э-э… вряд ли подошел бы на эту роль, так что…
Пертелоп нахмурился.
– Но я ведь тоже не очень-то подхожу, Лам, – ответил он. – Я хочу сказать, я ведь не женщина, правда ведь?
Ламорак покусал губу. Этот довод привел его в замешательство.
– На самом деле, женщина определяется не совсем этим, – сказал он, – не в первую очередь. Просто… Постой-ка! Он движется в эту сторону. Все, по местам.
– Я все же думаю… – сказал Пертелоп, но пока он говорил, Ламорак уже скользнул по песку в сторону и укрылся за большим валуном.
Сорок пять минут могут оказаться очень долгим сроком.

Разумеется, они были посланы вовсе не за единорогом. Если бы им не было нужно ничего, кроме единорога, они попросту завернули бы в отдел домашних животных к Харродсу или Блумингдейлсу и заказали бы себе экземпляр.
Другими словами, это была самая простая часть их задачи.

– Черт бы побрал мои копыта! – воскликнул единорог. – Да это никакая не девчонка!
Но к этому моменту уже было поздно; лассо, кинутое умелой рукой Ламорака, уже летело, рассекая воздух. Последовала короткая борьба, сопровождаемая весьма цветистыми выражениями со стороны единорога, и все было кончено.
– Быстрее, – пропыхтел Ламорак, – подержи веревку, пока я приготовлю хлороформ. И следи за рогом.
– Ублюдочные англичанишки! – надрывался единорог, тщетно наваливаясь всем весом на веревку. Пертелоп откинулся назад, зарываясь каблуками в песок, в то время как Ламорак опустошал бутылочку с хлороформом на свой носовой платок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101