– Пройтись? Того и гляди, настанет утро и… – Он осекся, уставившись на меч у пояса фениксийца. – Да хранят нас Химеры… – прошептал он, сразу узнав легендарную гарду меча Сапфира.
Он принадлежал к тем наемникам, которые хотя бы раз в жизни вбивали себе в голову желание отыскать один из этих пяти мечей, доверившись каким-нибудь упорным слухам. У него непроизвольно мелькнула мысль, что это копия, изделие какого-нибудь ловкого кузнеца, злоупотребившего доверчивостью Януэля, но это сияние цвета морской волны, которое просачивалось между выемками ножен, изумительной работы головка эфеса свидетельствовали об обратном… Он сглотнул слюну и почувствовал, как растаял его гнев.
– Как… как тебе удалось?… – пробормотал он.
– Шенда здесь?
– Нет… словом, да.
– Да или нет?
– На балконе. Но тебе не мешало бы поразмыслить прежде, чем…
– Нет, Чан, – прервал он его твердо. – Поколебавшись, он добавил уже мягче: – Не вмешивайся в это. Мне понадобится твоя помощь.
– Ты хочешь, чтобы я помог тебе подняться на балкон? – усмехнулся Черный Лучник.
– Нет, чтобы ты понаблюдал за одним человеком. Ты его узнаешь, это пилигрим. Он обосновался в Эскалине, маленьком трактире у крепостной стены. Следуй за ним, стараясь быть незаметным.
Черный Лучник немного подумал, потом пожал плечами:
– Отлично, я этим займусь.
– Немедленно, Чан.
Последний проворчал что-то неразборчивое, оглянулся через плечо и наконец, кивнув на прощание, выскользнул наружу.
Януэль вошел и сразу увидел учителя Фареля, который стоял у нижней ступеньки лестницы, скрестив руки на груди.
– Позволь мне поговорить с ней, – сказал фениксиец, подойдя к нему близко.
– Нет, – последовал спокойный и твердый ответ Волны.
– Не вынуждай меня…
– К чему? Ты поднял бы на меня руку?
Бледный силуэт Фареля колебался в мерцании свечей. Простая туника, которую он носил, оставляла открытыми его прозрачные руки и ноги, изборожденные бирюзовыми венами. Януэль обратил внимание на их яркий блеск, что было признаком сильного волнения. Фарель в свой черед обнаружил появление меча, и в его глазах сверкнул слабый свет, похожий на страх.
– Пропусти меня, учитель, – вздохнул Януэль.
– Нет. Я просил Шенду уйти, и я не разрешаю тебе видеться с ней еще раз.
– Уйти? – вскрикнул фениксиец с зардевшимися щеками.
– Она не может оставаться здесь.
– Ты уверен, что имеешь право решать? – загремел он.
– Я действую тебе во благо.
Гримаса, похожая на оскал, исказила черты фениксийца.
– Отныне я один решаю, что следует делать мне во благо.
– Ты слишком юн, – возразил наставник. – Ты спотыкаешься, не зная, как идти по тропе жизни. Если ты взойдешь по этой лестнице, ты упадешь и никогда не сможешь подняться.
– С меня довольно твоих проповедей, учитель. Довольно твоих уроков жизни. Те, что ты с такой самоуверенностью преподал мне о любви, ничего не стоят. Шенда останется здесь, с нами.
– Ты не сможешь остаться ее другом. Это безнадежное дело! – уверенно заявил Фарель.
– Не имеет значения. Если она должна уйти, я уйду вместе с ней и забуду о Миропотоке.
– Она не хочет быть с тобой.
– Возможно, но этого хочу я.
– Януэль…
– Уйди с моей дороги.
Фарель содрогнулся, увидев, что рука фениксийца зависла над гардой меча. Эта угроза, в меру завуалированная, прятала за собой другую, невидимую и куда более серьезную. Волне дано было учуять вокруг ученика горький запах Желчи, это веяние, которого он опасался и которое окружало теперь избранника, подобное аромату некоего проклятия. Он знал о неизбежности этого откровения, об этом магическом сплавлении добра и зла, которое необходимо было для гармонизации и укрепления Сына Волны, чтобы в назначенный день он смог проникнуть в королев-282 ство мертвых. Но оно пришло слишком рано, вдали от Каладрии и ее монахов.
Преграждая путь своему ученику, он открывал широкую дорогу Желчи, давал ей возможность еще глубже изъязвить его мозг. Яд ее насыщался от лжи, от гнева, от всех этих первобытных ощущений, которые мало-помалу отвергли бы наследие Волн и освятили бы существование, обреченное на смерть и, может быть, даже на переход в Харонию. Януэль пока не знал, к какому подвигу он был реально предназначен жертвоприношением Волн, и Фарель в этот самый миг едва не отказался от своей клятвы и чуть было не сказал ему правды.
Крепкая рука Януэля помешала ему это сделать. Фарель решил отказаться от сопротивления, подумав, что если придется потерять избранника, то не лучше ли отдать его любви, чем Желчи. В нависшей тишине фениксиец взлетел единым духом по ступеням до самого порога балкона, отделенного занавесью темно-красного шелка. Он отодвинул ткань и исчез за ней.
Защищенный навесом балкон давал приют нескольким низким креслам из коралла, с большими белыми подушками. Кресла были расставлены по окружности вокруг медного колокола с маленькими окошечками из разноцветных стекол. Внутри горели свечи, укрытые от ветра.
Шенда, развалившись, сидела в одном из кресел, с брошенной на подлокотник рукой, в которой она держала хрустальный стакан, до середины наполненный жидкостью янтарного цвета. Другая ее рука, согнутая, была закинута за голову. Ее волосы были неприбраны, веки отяжелели, лицо казалось мертвенно-бледным. Увидев Януэля, она вздрогнула и попыталась подняться. Стакан выскользнул у нее из руки и разбился об пол. Она застонала и попыталась натянуть на свои обнаженные ноги полы тяжелой накидки из черного бархата.
Взглянув на нее, Януэль поймал себя на том, что любуется ее красотой, даже несмотря на опьянение, о котором можно было догадаться по состоянию ее лица и тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84