В противном случае эффект вторжения мог вызвать излучение невидимых концентрических кругов, которые могли встревожить Хранителей территории.
Не шевельнув ни единым мускулом лица, он подумал о своем короле. Эта мысль требовала к себе внимания, и, хотя он знал об ее опасности для Темной Тропы, он уступил ей. Она предлагала ему тревожное удовлетворение, миг опьянения, которым он всякий раз наслаждался как редким и изысканным блюдом.
Король…
Вскорости от него останется не более чем рассеянное ветром воспоминание. Смерть Януэля здесь ничего не изменит. Хотя Арнхем и поклялся убить фениксийца собственными руками, прежде всего он заботился о том, чтобы обезопасить себя от короля. Чтобы он был наконец отстранен от власти, отторгнут своим ближайшим окружением и брошен на растерзание властителям… Заговор, нити которого годами плелись в сумраке замков, отныне готовился при закрытых дверях, в самом сердце королевской крепости.
Смутный шум прервал течение его мысли. Краем глаза он заметил воздушную дыру и немедленно сфокусировал сознание на невидимой ране. Нужно было закрыть ее раньше, чем энергия Волны успеет пролиться внутрь Темной Тропы и вызвать мощную реакцию, которая наверняка будет воспринята Хранителями. Он крепче ухватился руками за гриву своего коня и в мгновение ока затянул мысленную петлю вокруг образовавшейся дыры. Выполнить подобную штопку не составляло особого труда, но она несколько раздробила его сосредоточенное сознание. Ему нельзя было терять бдительность, и он периодически переносился мыслью назад, чтобы укрепить наспех затянутую петлю.
Его подопечные ничего не заметили. Арнхема чрезвычайно интересовал его гость по имени Зименц, который в данную минуту скакал с закрытыми глазами, зажав в руке странную статуэтку из металла, одну из тех, которые он создавал исключительно силой своего воображения. Мастер видений, он был из этих умельцев, которые бродят по дремучим лесам Земли Василисков и могут проникнуть в вашу душу, чтобы почерпнуть в ней материал, необходимый для их изваяний. Арнхем мог по пальцам одной руки перечесть тех, кто мог бы вызвать в нем беспокойство или заставить его усомниться в своей силе в этом мире или в другом. Василиск был из их числа.
Зименц забормотал во сне, обеспокоенный лучиками света, которые плясали перед его закрытыми веками. Ему был хорошо знаком этот сигнал, который, как пламя пожара, высвечивал душу его жертв. Его сухой и черный язык затрепетал от радостного возбуждения. Он так любил греться возле этого чудесного очага, глядя, как огонь пожирает чье-либо сознание, и чувствовать, как этот жар разливается в его крови подобно эликсиру.
Его левая рука крепче сжалась на железной статуэтке, которую он прижимал к своей груди. Она была высотой в четыре дюйма и воспроизводила ребенка, сидящего с согнутыми ногами прижав колени к груди. По поверхности изделия блестящие темные жилки устремлялись к голове и на макушке образовывали плетеный шлем.
Материал для этой работы выдали ему королевские морибоны. Он терпеливо выкроил из него образ Януэля-фениксийца таким образом, чтобы можно было гнаться за ним через весь Миропоток.
Отрава, которая текла по венам Сына Волны, была приметна, как подпись. Для каждого Хранителя имелся свой, отличный от других, оттиск Желчи. Королю Харонии понадобилось собственной персоной внедриться в одну из семей королевства Драконов ради того, чтобы добыть некое воспоминание Феникса Истоков, оказавшегося на пути Януэля. В обмен на уникальные еретические труды, веками хранившиеся в королевской библиотеке, жрецы Драконов предоставили в распоряжение короля драгоценные указания по поводу Желчи, обитающей в имперском Фениксе. Зименц ее исследовал. Он определил ее цвет, вкус, форму, консистенцию… Ровно столько признаов, сколько ему было нужно, чтобы утолить голод его грез и изваять эту фигурку.
Она входила в резонанс с Желчью избранника и вычерчивала на поверхности Миропотока невидимый путь, некую дорожку, которую василиск мог разглядеть только в сновидении и которая вела к сердцу фениксийца.
Он погрузился в глубокий сон и оказался в той воображаемой мастерской, которую он создал по своей прихоти. Это была огромная комната с просветом в виде большого бирюзового витража, который, в зависимости от настроения своего изобретателя, пропускал бесчисленное разнообразие световых потоков. Здесь его окружали молчаливые статуи, нагромождения холодного металла, из которого он лепил как из глины. Статуя Януэля царила в центре. Она была выполнена в натуральную величину, оставаясь при этом точной копией статуэтки, которую василиск держал у себя возле сердца. Именно сюда, к подножию этого невещественного памятника, он приходил настраиваться на резонанс между собой и избранником. На поверхности статуи искривленные и переливающиеся всеми цветами отблески отражали, подобно хрустальному шару, все то, что Януэль видел своими собственными глазами.
Жизнь Зименца сводилась к этим выбранным им декорациям, целиком умещалась в этой мастерской, где он смоделировал каждый тайный уголок, каждый изъян, чтобы все казалось как можно более реальным. Он предпочел бы устроиться здесь навсегда, окончательно укрыться в уютном мире своих видений и более не быть обязанным тратить свое время на реальность, которая сопротивляется с таким упорством. В этой мастерской он мог бы получать удовлетворение от своих танцующих рук, придающих форму металлу, от потоков света, от покорных глаз статуй. Будучи властелином своих грез, он находил реальность угрюмой и скучной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84