Ведь по окончании девяностых годов завершится не только двадцатый век, но и тысячелетний период истории, закончится второе тысячелетие. До того как нам на Западе будет дано понять, где мы и что нас ждет впереди, необходимо уяснить, что же на самом деле происходило в течение нынешнего тысячелетия.
– О чем же именно говорится в Манускрипте? – не унимался я.
– В нем говорится, что на исходе второго тысячелетия, то есть сейчас, мы сумеем по-настоящему понять этот период истории: определить для себя то, что сформировалось и чем мы особенно были озабочены во второй половине этого тысячелетия, в так называемое новое время. До конца осознав роль происходящих сегодня стечений обстоятельств, мы как бы очнемся от этой вечной озабоченности.
– А что это за озабоченность? – не терпелось узнать мне.
Он озорно улыбнулся:
– Вы готовы пережить тысячу лет?
– Конечно, рассказывайте.
– Рассказать об этом мало. Вспомните, о чем я только что говорил. Чтобы понять историю, необходимо осознать, как развивалось наше мировоззрение, как оно создавалось людьми, жившими прежде нас. Понадобилось целое тысячелетие, чтобы выработать современный взгляд на сегодняшнее состояние дел. Поэтому, чтобы на самом деле уяснить себе наше нынешнее положение, вам придется вернуться в тысячный год и на себе испытать все тысячелетие так, словно, вы действительно прожили десять веков.
– Что для этого нужно делать?
– А я буду подсказывать.
Взглянув в иллюминатор на лежащую далеко внизу землю, я на какой-то миг заколебался. Время уже ощущалось по-другому.
– Попытаюсь, – в конце концов, решился я.
– Прекрасно, – отозвался Добсон. – Представьте, что вы живете в одно-тысячном году, в том времени, которое мы называем средневековьем. Прежде всего вам необходимо уяснить, что бытие того времени определяют всемогущие представители христианской церкви. В силу своего положения они оказывают огромное влияние на умы людей. А мир, который служители церкви называют действительностью, является, прежде всего, миром духовным. Ими создается реальность, в которой их представление о промысле Божием по отношению к человечеству выдвигается на первый план.
– Нарисуйте себе такую картину, – продолжал он. – Ваш отец или крестьянин, или дворянин, и вы знаете, что всегда будете принадлежать к этому классу. Однако, независимо от вашей классовой принадлежности и рода занятий, вы понимаете, что общественное положение вторично по отношению к духовной стороне жизни, как ее определяют церковники.
Вы открываете для себя, что жизнь – это испытание в духе. По объяснениям служителей церкви. Господь поместил человечество в центре Вселенной, окруженной космосом, с единственной целью – выяснить, заслуживают люди спасения или нет. И в этом испытании вам надлежит сделать выбор между двумя противоборствующими силами – всемогуществом Господа и подстерегающими на каждом шагу дьявольскими искушениями.
– Но уясните себе, – продолжал Добсон, – что испытание это суждено не одному вам. По сути дела, вы сами не можете определить, праведны вы в своей жизни или грешны. Это компетенция служителей Церкви – им дано право толковать Писание и на каждом шагу говорить вам, поступаете ли вы, как предписано Господом, или вас водит за нос сатана. Если вы следуете указаниям священнослужителей, то вас уверяют, что наградой вам будет жизнь после смерти. Но если вам не удастся держаться предписанного ими курса, тогда, что ж… на то есть отлучение от церкви и предание анафеме.
Добсон пристально посмотрел на меня:
– В Манускрипте говорится, что здесь важно уяснить себе следующее: все в мире средневековья определяется влиянием потусторонних сил. Жизненные явления – будь-то гроза, землетрясение, обильный урожай или смерть любимого человека – объясняются или волей Божией, или кознями дьявола. Не существует знаний о погодных условиях, тектонических процессах, растениеводстве или заболеваниях. Все это придет позже. А пока вы полностью уповаете на служителей Церкви; мир, который вы воспринимаете как нечто само собой разумеющееся, управляется исключительно средствами духовного воздействия. Он умолк и поднял на меня глаза:
– Вы следите за тем, что я говорю?
– Да, я вполне представил себе те времена.
– Ну а теперь представьте, что этот мир начинает рушиться.
– Как это?
– В четырнадцатом-пятнадцатом веках средневековые представления о мире – ваши представления – дают трещину. Сначала вы обращаете внимание на нарушения заведенных порядков самими церковниками: например, попрание ими обетов целомудрия или то, что часто священники смотрят сквозь пальцы на несоблюдение власть имущими евангельских заповедей.
Происходящее вызывает у вас тревогу: ведь служители Церкви почитают себя единственным связующим звеном между человеком и Богом. Не забывайте, что они являются единственными толкователями Писания, и только в их руках ваше спасение.
В результате разражается открытый бунт. Восставшие во главе с Мартином Лютером призывают к полному разрыву с христианством папского толка. Они заявляют, что церковники продажны, и требуют положить коней их владычеству над умами людей. Создаются новые церкви, основанные на том, что каждому должна быть предоставлена возможность самому иметь доступ к Писанию и толковать его по собственному усмотрению, без посредников.
В это трудно поверить, но вы видите, что бунтовщики добиваются успеха. Церковники начинают сдавать позиции. Веками эти люди объясняли окружающую действительность, а теперь у вас на глазах теряют доверие к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92