Агент был для него просто агентом. Ты платишь ему, сколько он заслуживает, а потом отбрасываешь за ненадобностью, если проку от него больше нет. Если он дурит тебе голову, надо отвести его в темный угол и сказать пару ласковых слов.
— Он же по жизни фокусник, — объяснил Брок. — Но я говорю о другом. Голова у него постоянно работает, Оливер просчитывает множество вариантов, никогда не приходя к решению, или не делится этим решением с кем бы то ни было. — Брок помолчал. — Понимаешь, он часами просиживает в спальне. Тасует карты. Жонглирует. Крутит фигурки из этих чертовых надувных баллонов. Я никогда ему не доверял полностью, а теперь у меня такое ощущение, что я вообще не знаю его. — На этом жалобы Брока не закончились. — Почему он больше не спрашивает меня о Массингхэме? — Придуманная им легенда теперь ему самому казалась нелепой. «Заделывает бреши. Носится по свету. Успокаивает клиентов». Какую надо придумать легенду, чтобы провести человека с таким умом, как у Оливера?
Но при всем этом Брок никак не мог докопаться до причины своей тревоги. Он хотел сказать, что Оливер менялся на глазах. В нем вызревала уверенность, которой не было еще пару дней тому назад. Брок почувствовал это во время просмотра видеозаписи. Он-то ожидал, что Оливер начнет кататься по полу и угрожать уходом в монастырь. Вместо этого Оливер просидел на диване, пока не зажгли свет, спокойный, как танк, словно смотрел очередную серию «Соседей».
— Евгений его не убивал. Хобэн действовал по собственной инициативе, — твердо заявил он. И полностью уверовал в свои слова, нисколько не сомневаясь в собственной правоте. А потому, когда Брок предложил посмотреть запись второй раз, уже с командой (позже ее члены просмотрели пленку, после чего отбыли с бледными и решительными лицами), Оливер, уже вроде бы согласившись, чтобы и им доказать собственную точку зрения, вдруг поднялся под укоряющим взглядом Брока, потянулся, вышел на кухню, приготовил себе чашку горячего шоколада, с которой и удалился в свою комнату.
Для церемонии Брок выбрал теплицу и все время помнил об окружающих их цветах.
— Вы будете путешествовать, как муж и жена, — инструктировал он Оливера и Агги. — А это означает, что вы будете делить зубную щетку, спальню и фамилию. Этим ваши супружеские отношения и ограничатся, Оливер. Надеюсь, это понятно, не так ли? Потому что я не хочу, чтобы тебя привезли домой со сломанными руками. Ты меня слышишь?
Оливер то ли слышал, то ли нет. Сначала хмурился, потом словно превратился в ханжу и начал прикидывать, а как сочетается предложение Брока с его высокими моральными принципами. Наконец губы его растянулись в глупой улыбке, которую Брок принял за замешательство, и он пробормотал: «Как скажете, босс».
А Агги покраснела, чем потрясла Брока до глубины души. Платонические семейные отношения постоянно использовались членами команды в качестве прикрытия при операциях за пределами Англии. Две девушки или два парня вызывали гораздо больше подозрений. Так с чего эта девичья стыдливость? Брок вроде бы понял причину: Оливер, в принципе, не входил в команду, и решил, что нет нужды проводить с Агги воспитательную беседу. Мысль о любви просто не пришла ему в голову. Возможно, он пребывал в убеждении, его разделял и Оливер, что если и найдется девушка, готовая подпустить к себе Оливера, то она по определению должна быть самой никудышной. А Агги, пусть Брок и не собирался говорить ей об этом, он полагал самой лучшей и здравомыслящей девушкой, с какой ему доводилось сталкиваться за тридцать лет службы.
Часом позже, приведя в комнату Оливера двух аналитиков «Гидры», дам среднего возраста, чтобы те на прощание поделились с ним мудрыми мыслями, Брок обнаружил, что Оливер не собирает вещи, но стоит у кровати, в рубашке, вытащенной из брюк, и жонглирует кожаными мешочками, набитыми песком или чем-то еще. Он жонглировал тремя, а когда женщины поздоровались с ним, добавил четвертый. А потом на протяжении нескольких секунд ему удавалось удерживать в воздухе все пять.
— Вы стали свидетелями моего личного рекорда, леди, — заговорил он голосом Брока. — Натаниэль Брок, сэр, если вы сможете удержать в воздухе пять мешочков, то совершите подвиг, сын мой.
«Что же с ним такое? — в какой уж раз спросил себя Брок. — Он же счастлив».
— И я хочу позвонить Элси Уотмор, — сказал Оливер Броку, как только женщины ушли, поскольку Брок предупредил: никаких звонков из Швейцарии.
Брок отвел его к телефону и постоял рядом, пока Оливер не закончил разговор.
Определившись со свадьбой, Брок много думал о том, под какой фамилией будут путешествовать молодые. Решение напрашивалось очевидное: Агги становится Хитер, Оливер остается Хоторном. В этом случае в дело пошли бы прежние кредитные карточки, водительские удостоверения, записи в муниципальных и государственных учреждениях, не говоря уж о том, что пригодилась бы и легенда о жизни Оливера в Австралии. Если бы кто и взялся копаться в их прошлом, то наткнулся бы лишь на факты, подтверждающие сведения, уже известные о Хитер и Оливере. Информация о разводе значения не имела: они могли сойтись вновь. Возражение было только одно: фамилию Хоторн уже знали, и Тайгер, и, возможно, кто-то еще. И на этот раз Брок пошел на компромисс. Оливер и Агги получили не по одному, а по два паспорта. Согласно первому, они были Оливер и Хитер Сингл, англичане. Согласно второму — Шармейн и Марк Уэст, американцы, проживающие в Англии. С американскими спецслужбами Брок быстро обо всем договорился, указав, что операция краткосрочная и проводится за пределами Соединенных Штатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115