Даже тон остался прежним, примирительным, освобождающим от ответственности.
— Заделывает бреши. Носится по свету. Успокаивает клиентов.
— Которых переполошила смерть Уинзера? Брок вопрос проигнорировал.
— Время от времени Массингхэм звонит, в основном чтобы спросить, не слышал ли кто чего. Сам практически ничего не говорит. По телефону. От Мас-сингхэма другого ждать не приходится. Если уж на то пошло, ни от кого из них другого ждать не приходится. — Они дружно помолчали, после чего Брок озвучил страхи, которые уже начали укореняться в голове Оливера. — Тайгер, возможно, уже мертв, что было бы благом… разумеется, для общества, не для тебя… — Брок хоть этим надеялся вырвать Оливера из его грез. Но Оливер не желал возвращаться к реальности. — Благородный уход, должен сказать, в значительной мере изменил бы отношение к Тайгеру. Да только я не думаю, что он знает, как найти дверь. — Никакой реакции. — Плюс его неожиданное указание швейцарскому банкиру перевести пять миллионов фунтов в фонд Кармен. Мне говорили, что мертвецы, как правило, такого не делают.
— И тридцать.
— Прости? В последнее время у меня проблемы со слухом, Оливер. Не мог бы ты добавить громкости, пожалуйста?
— Пять миллионов и тридцать фунтов, — поправил его Оливер более громким, злым голосом. «К чему ты клонишь? — хотел спросить Брок, глядя на Оливера, который смотрел прямо перед собой. — И если я вытащу тебя из этого ступора, когда мне ждать следующего?» — Он прислал им цветы, — объяснил Оливер.
— Да о чем ты, черт побери?
— Тайгер прислал цветы Кармен и Хитер. На прошлой неделе. Шофер привез розы из Лондона на «Мерседесе». Он знает, где они живут и кто они. Заказал букет по телефону, продиктовал дурацкий текст для открытки, назвался их поклонником. И заказал эти цветы в одном из лучших цветочных магазинов Уэст-Энда. — Порывшись в карманах куртки, Оливер нашел-таки листок с названием фирмы и протянул Броку. — Вот. «Маршалл и Бернстин». Тридцать чертовых роз. Розовых. Пять миллионов и тридцать фунтов. Тридцать сребреников. Он говорит мне, спасибо, что донес на меня. Он говорит, что знает, где ее найти, если у него возникнет такое желание. Он говорит, что она принадлежит ему. Кармен. Он говорит, Оливер может бегать, но спрятаться ему не удастся. Я хочу, чтобы ей обеспечили защиту, Нэт. Я хочу, чтобы с Хитер поговорили. Я хочу, чтобы ей сказали. Я не хочу, чтобы их запачкала вся эта грязь. Я хочу, чтобы он не приближался к ней и на пушечный выстрел.
Даже если неожиданные паузы Брока сводили Оливера с ума, они производили должное впечатление. Брок не предупреждал его, не говорил: «Один момент», — просто замолкал, пока досконально не обдумывал вопрос и не принимал решение.
— Возможно, он хотел сказать именно это, — наконец согласился Брок. — Но возможно, и другое, не так ли?
— Например? — воинственно спросил Оливер. Вновь Брок заставил его ждать.
— Например, что пришла старость, а ему очень не хватает семейного уюта.
Из глубин воротника парки Оливер наблюдал, как Брок подошел к дому, постучал по французскому окну, крикнул: «Тэнби!» Увидел, как появилась девушка, ростом с него, но худенькая. С румянцем на щеках, длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, особой походкой, свойственной высоким девушкам, когда они переносят весь вес на одну ногу, от бедра вынося вторую вперед. «Тэнби дежурит снаружи, Нэт», — шотландский выговор. Он наблюдал, как Брок передал ей листок с названием цветочной фирмы. Девушка слушала, одновременно читая название фирмы. Слова Брока до Оливера не долетали, но он и так знал, какие тот дает указания: «Я хочу знать, от кого на прошлой неделе поступил заказ на отправку тридцати роз на специальном „Мерседесе“ в Абботс-Ки, получатель — миссис Хоторн. — Девушка кивала. — Я хочу знать, как оплатили цветы и автомобиль, мне нужен источник выплаты, время, дата, продолжительность телефонного разговора, описание голоса заказчика, если они не записали его на пленку, что обычно делается». Он подумал, что поймал взгляд девушки, брошенный через плечо Брока, помахал ей рукой, но она уже уходила в дом.
— И что ты с ними сделал, Оливер? — осведомился Брок, вновь усевшись на шезлонг.
— С цветами?
— Давай без глупостей.
— Отправил в Нортхемптон к ее лучшей подруге. Незамужней лесбиянке.
— Что именно ей нужно сказать?
— Что я на стороне закона. Что я, возможно, предатель, но не преступник. И иметь от меня ребенка не постыдно.
Брок услышал отрешенность в голосе Оливера, увидел, как тот поднялся, почесал голову, потом плечо, огляделся, словно хотел понять, а куда же его занесло: маленький сад, яблони, только начинающие расцветать, шум транспорта по другую сторону стены, лужайки, теплицы, сохнущее на веревках белье. Снова сел. Брок ждал, как священник мог ждать возвращения кающегося грешника.
— Должно быть, такому человеку, как Тайгер, в бегах несладко, все-таки возраст, — предположил он, полагая, что Оливеру пора спуститься с облаков на землю. — Если он пустился в бега. — Нет ответа. — Он привык хорошо кушать, ездить на «Роллс-Ройсе», выстроил себе башню из слоновой кости, в которой не было места ни грубому слову, ни кулачным боям. Но внезапно Алфи разносят голову, и Тайгер задается вопросом, а не следующий ли он на очереди. Неприятный вопрос, могу себе представить. Если тебе за шестьдесят, а рядом никого нет, удовольствие это маленькое. Не думаю, что мне хотелось бы оказаться на его месте.
— Замолчи, — вырвалось у Оливера. Нисколько не обидевшись, Брок печально покачал головой.
— Вот тут на сцену выхожу я, не так ли?
— При чем здесь ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115