Тут Клайв кивнул в мою сторону, так что Барли, хоть и поздно, вынужден был заметить меня. В таких случаях я всегда стараюсь сесть чуть в стороне, что я в тот вечер и сделал. Это, как мне кажется, остатки фантазии на тему, что я все-таки блюститель закона. Барли посмотрел на меня, и бесхитростная прямота его взгляда на миг меня смутила. Это как-то не вязалось с его портретом, созданным нами весьма приблизительно. А Барли, еще раз окинув меня взглядом, – не знаю, что уж он увидел, – принялся еще внимательнее рассматривать комнату.Отделана она была шикарно, и, возможно, Барли решил, что дом принадлежит Клайву. Несомненно, она отвечала вкусу Клайва, поскольку Клайв был мещанином, то есть был не в силах представить себе, что у кого-то вкус может быть лучше. Резные троны, диваны с веселенькой обивкой, а на стенах – электрические свечи. За столом, вокруг которого расположилась команда, свободно разместились бы все участники переговоров о перемирии 1918 года. Он стоял на возвышении в алькове, уставленном по стенам фикусами в горшках, напоминавших кувшины с сокровищами Али-Бабы.– Почему вы не поехали в Москву? – спросил Клайв, не дождавшись, пока Барли наконец освоится с обстановкой. – Вас там ждали. Вы сняли стенд, забронировали билет на самолет и номер в гостинице, но не появились там и ничего не оплатили. А вместо этого уехали с женщиной в Лиссабон. Почему?– Вы что, предпочли бы, чтобы я приехал сюда с мужчиной? – осведомился Барли. – И какое дело вам или ЦРУ, приехал ли я сюда с женщиной или с бутылкой русской водки?Он отодвинул стул и сел, демонстрируя скорее протест, чем повиновение.Клайв кивнул мне, и я исполнил свой обычный номер: встал, обошел этот нелепый стол и положил перед Барли подписку о неразглашении государственной тайны, вынул из кармана жилета внушительную ручку и с похоронной торжественностью протянул ему. Но его глаза были устремлены на какую-то точку вне этой комнаты, что, как я наблюдал и в последующие месяцы, вообще было ему свойственно, – привычка смотреть в собственный сокровенный и тревожный мир, не замечая никого вокруг. А еще вспышки шумной разговорчивости, отгонявшей призраки, которых никто, кроме него, не видел, и беспричинное щелканье пальцами, словно бы означавшее «ну, вот и договорились», хотя, насколько всем было известно, ему ничего не предлагали.– Вы подпишете? – спросил Клайв.– А что вы сделаете, если не подпишу? – спросил Барли.– Ничего. Потому что сейчас, официально и в присутствии свидетелей, я заявляю вам, что этот разговор, как и сама наша встреча тут, являются секретными. Гарри – юрист.– Боюсь, это так, – сказал я.Барли отшвырнул неподписанный документ через стол.– А я заявляю вам, что раструблю об этом со всех крыш, если приспичит, – произнес он не менее спокойно.Я вернулся на свое место, забрав с собой и свою внушительную ручку.– В Лондоне вы тоже оставили все в полном беспорядке, – заметил Клайв, возвращая документ в папку. – Кругом долги. Никто не знает, где вы. Толпы рыдающих любовниц. Вы пытаетесь покончить с собой или что?– Я унаследовал романтическое ристалище, – сказал Барли.– Что это, собственно, означает? – спросил Клайв, не смущаясь своего невежества. – Модное обозначение порнографии?– Мой дед нажил себе состояние на романах для горничных. В те времена у людей были горничные. Мой отец переименовал их в «романы для масс» и продолжил традицию.Только у Боба возникло желание его утешить.– Черт побери, Барли, – воскликнул он, – что плохого в романтической литературе? Лучше, чем разное дерьмо, которое издают. Моя жена читает такие романы пачками. И никакого вреда они ей не причинили.– Если вам не нравятся книги, которые вы выпускаете, то почему бы вам не издавать что-нибудь другое? – спросил Клайв, который никогда не читал ничего, кроме служебных документов и правой прессы.– У меня есть правление, – устало ответил Барли, словно назойливому ребенку. – У меня есть директора. У меня есть семейные акционеры. У меня есть тетки. Им нравится проверенная надежная продукция. «Сделай сам». Любовные истории. Популярные логии. «Птицы Британской империи» или (взгляд на Боба) – «Внутри ЦРУ».– Почему вы не поехали на московскую аудиоярмарку? – повторил Клайв.– Тетки восстали.– Не объясните ли подробнее?– Я решил протащить в фирму аудиокассеты. Семья узнала и решила, что не допустит этого. Вот и вся история.– И вы сбежали, – сказал Клайв. – Вы всегда так поступаете, если кто-то идет вам наперекор? Лучше объясните нам, о чем это письмо, – предложил он и, не глядя на Барли, передвинул конверт через стол к Неду.Но не оригинал. Оригинал находился в Лэнгли и подвергался всем возможным лабораторным проверкам, начиная от отпечатков пальцев и кончая вирусом «болезни легионеров». Факсимильная копия, сделанная по подробным указаниям Неда, вплоть до запечатанного коричневого конверта, надписанного Катиным почерком: «Лично мистеру Бартоломью Скотту Блейру. Срочно», а затем взрезанного ножом для бумаг, чтобы показать, что он был вскрыт. Клайв передал конверт Неду, Нед – Барли. Уолтер поскреб затылок, а Боб взирал на них доброжелательно, как филантроп, внесший свою лепту. Барли покосился на меня, будто решился стать моим клиентом. «Что мне с ним делать? – спрашивал его взгляд. – Прочитать или кинуть им обратно?» Надеюсь, я сохранил непроницаемый вид. Клиентов у меня больше нет. У меня есть Служба.– Прочитайте его не торопясь, – посоветовал Нед.– Времени у вас для этого сколько угодно, Барли, – сказал Боб.Сколько раз за последнюю неделю каждый из нас читал это письмо? – вот о чем я думал, глядя, как Барли рассматривает конверт с обеих сторон, то отодвигая подальше, то поднося к глазам, сдвинув свои очки на лоб, точно мотоциклетные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131