Оба дипкурьера, уже не в силах преодолеть любопытство, смотрели, как квадратные пальцы вахтера перебирают один ключ за другим, словно четки. Тернер пересчитал их раз, затем тут же — второй и протянул парню из охраны, который пересчитал их снова.— Ну?— Сорок шесть, — недовольно проворчал Гонт. — Действительно.— Сорок шесть, — как эхо повторил охранник. — Одного не хватает.— Когда их пересчитывали в последний раз?— Это едва ли можно установить, — пробормотал Гонт. — Каждую неделю их брали, уносили, приносили.Тернер указал на блестящую новую решетку, преграждавшую доступ к лестнице, ведущей в подвал.— Как мне туда попасть?— Я же вам объяснил. Ключ у Брэдфилда. Это запас ной аварийный выход, понимаете? Охрана не имеет к нему доступа.— Как же попадают туда технические служащие? Уборщики, например, истопники?— В котельную теперь, после Бремена, сделан отдельный ход, ясно? И там внизу тоже поставлены решетки. Истопники пользуются наружной лестницей, но проникнуть они могут только в котельную, не дальше. — У Гонта был уже порядком испуганный вид.— Должна же существовать пожарная лестница… служебный лифт?— Есть черный ход, но он тоже на запоре. Понимаете, на запоре.— А у кого ключи?— У Брэдфилда. И от лифта тоже.— А куда доходит лифт?— До верхнего этажа.— И там, кажется, находится ваша квартира?— Ну и что из этого?— Лифт доходит до самой вашей квартиры, доходит или нет?— Почти.— Покажите мне.Гонт опустил глаза, поглядел себе под ноги, потом на охранника, потом на Тернера и снова на охранника. С явной неохотой он протянул охраннику ключи и, ни слова не сказав курьерам, начал быстро подниматься по лестнице; Тернер последовал за ним.Здесь, казалось, день был еще в разгаре. Все комнаты ярко освещены, двери распахнуты. Дипломаты, секретарши, различные служащие торопливо сновали по коридорам; на Тернера и Гонта никто не обращал внимания. Все говорили только о Брюсселе. Название этого города передавалось шепотом из уст в уста, словно пароль. Оно было у всех на языке, его отстукивали все пишущие машинки, оно звучало во всех телефонных трубках, кричало со всех телеграфных лент. Они поднялись еще на один пролет лестницы и попали в недлинный коридор, где пахло сыростью, словно в бассейне. Откуда-то слева сильно тянуло сквозняком. Перед ними была дверь с табличкой: «Помещение охраны аппарата советников, посторонним вход воспрещен» и ниже еще одна табличка: «Мистер и миссис Дж. Гонт. Британское посольство. Бонн».— Нам не обязательно входить внутрь, как вы считаете?— Вот сюда он приходил и встречался с вами? И так повторялось каждый вечер в пятницу после спевки? Он поднимался сюда?Гонт кивнул.— А когда он уходил, вы провожали его? Выходили за ним следом?— Он мне не позволял: «Сидите, сидите, дружище, смотрите ваш телевизор… Я сумею найти дорогу обратно».— А это та самая дверь — на черный ход? Тернер указал налево, откуда тянуло сквозняком.— Но она заперта, вы видите? Не отворялась бог знает сколько лет.— Это единственный доступ туда, вниз?— Лестница ведет прямо в подвал. Здесь сначала предполагалось сделать еще мусоропровод, но не хватило средств и построили только лестницу.Дверь казалась крепкой, очень надежной, с двумя основательными запорами, которые, по-видимому, очень давно не отпирались. Острый луч карманного фонарика обшарил закраину двери, затем пальцы Тернера тщательно ощупали деревянную обшивку и крепко обхватили дверную ручку.— Подите-ка сюда. Вы примерно одного с ним роста. Ну-ка попробуйте сами. Возьмитесь за ручку. Не поворачивайте ее. Толкайте. Толкайте сильней.Дверь поддалась и распахнулась совершенно бесшумно.На них повеяло холодом, затхлой сыростью. Они остановились на лестничной площадке. Ступеньки круто вели вниз. В небольшое окошко виднелось спортивное поле, прилегавшее к зданию Красного Креста. Внизу из-под колпака дымовой трубы посольской кухни вылетали мерцающие клубы дыма и таяли во мраке. Штукатурка на стенах надулась пузырями. Слышно было, как где-то каплет вода. Кусок дверной притолоки был аккуратно выпилен. Они начали спускаться вниз, освещая ступеньки карманным фонариком. Лестница была каменная, устланная посередине узкой циновкой. Остатки старого плаката на стене возвещали: «Милости просим всех вниз — в клуб посольства». Слышно было, как у кого-то что-то варится на плите, и тут же до них донесся женский голос, повторявший продиктованный текст телеграммы: «…в то время как официальные круги федерального правительства утверждают, что уход с совещания был вызван чисто техническими причинами, по мнению даже наиболее трезвых комментаторов…», и оба инстинктивно остановились и замерли, прислушиваясь, — каждое слово звучало с поразительной отчетливостью в лестничном пролете.— Это через вентиляцию, — прошептал Гонт. — Она вы ходит на лестничную клетку.— Молчите.Они услышали неторопливый голос де Лилла, вносившего поправку.— Объективных. Объективных будет звучать значительно лучше, — произнес де Лилл. — Будьте так добры, моя дорогая, замените «трезвых» на «объективных». Нам не следует давать им повод думать, что мы пытаемся утопить наши неудачи в вине.Девушка хихикнула.Они, по-видимому, спустились уже до подвального этажа, так как увидели перед собой кирпичные своды длинного коридора; куски штукатурки валялись на покрытом линолеумом полу. Сколоченная на скорую руку доска для объявлений напоминала о былых увеселениях: «Любительский театральный кружок посольства приглашает посетить рождественский спектакль. Будет представлена пьеса Гоголя „Ревизор“. Кроме того, состоится большой детский праздник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119