Вита только теперь почувствовала, что успела
порядком замерзнуть.
Себе же незнакомец взял плащ и шлем одного из убитых, и она
догадалась, что свой плащ чернобородый отдал ей. Затем он снял со стены
факел, поднял его над головой и красноречивым жестом пригласил Виту
следовать за ним.

II
Своих родителей Эрлис не знала. То ли они подбросили ее в приют,
потому что не могли прокормить, то ли умерли во время одной из эпидемий,
нередко опустошавших страну, то ли еще что-то с ними случилось - об этом
не суждено было узнать ни Эрлис, ни большинству детей из Мышатника - так
называли приют в Гресторе горожане.
О тех добрых старых временах, когда жива была еще основательница
приюта, благочестивая Бриета, одна из знатных дам Грестора, среди "мышат"
ходили легенды. Видно, тогда и вправду дом, где размещался приют, был
прочнее, а завтраки, обеды и ужины - щедрее и обильнее, и оттого сама
Бриета казалась своим питомцам чуть ли не доброй феей. А может, было это
лишь воплощением заветной мечты многих поколений "мышат" - за одинаковую
серую одежду или за вечно голодные глаза прозвали их так? - мечты о тепле,
сытости и ласке.
Однажды в приюте случилось чудо: нашлись родители маленького Юго! Что
с того, что Юго потерялся во время последней ярмарки и пробыл в Мышатнике
лишь несколько дней? Чудо оставалось чудом. Прошло совсем немного времени,
а это событие, передаваясь из уст в уста, обросло самыми невероятными
подробностями и превратилось в одну из сказок со счастливым концом,
которые так любили "мышата".
Но были у них и страшные сказки - про то, например, как на другой
ярмарке один парень стянул сладкий пирог и был избит до смерти толпой
жадных лавочников и торговок.
В среде, где росла маленькая Эрлис, были свои представления о мире:
он делился на две неравные части. Первая и большая часть - ненавистный мир
сытых и довольных. Вторую, значительно меньшую, составляли жители
Мышатника, кроме сестер-наставниц, конечно. Этот мир был неуютным, но, по
крайней мере, знакомым, в нем ценились сила, ловкость, находчивость в
добывании еды и умение обмануть представителей первого мира. Тут презирали
слабых и беспомощных, не умеющих молча терпеть голод и холод, тычки и
подзатыльники тех, кто старше и сильнее, презирали жаловавшихся
сестрам-наставницам и не умеющих постоять за себя.
Единственными руками, которые гладили маленькую Эрлис в Мышатнике,
были руки Лико, девочки постарше, присматривавшей за нею. Эрлис тогда была
еще так мала, что даже лица ее не смогла запомнить, - только имя да
узенькие теплые ладошки. Потом Лико исчезла куда-то. Эрлис так и не узнала
куда: когда она подросла настолько, что смогла расспрашивать, оказалось,
что про Лико никто даже не слышал. В этом не было ничего странного. Дети в
приюте менялись: одни убегали, другие гибли от болезней или от тех
страшных случаев, о которых потом слагали сказки новым поколениям "мышат"
в назиданье, а новые шли и шли. Видно, сестры-наставницы просто поручили
Лико приглядывать за Эрлис, как позже поручали и самой Эрлис смотреть за
кем-нибудь из малышей. Однако для себя она решила, что это была ее сестра.
Так хорошо было думать, что где-то - неизвестно где, но все-таки есть
сестра.
Родители оставили Эрлис одно надежное наследство - крепкое здоровье.
Даже жизнь в Мышатнике не смогла его погубить. К тому же она была такая
хорошенькая: огромные ясные глаза и вьющиеся светлые волосы... И
сестры-наставницы прозвали ее счастливицей.
Ей и вправду посчастливилось: когда бешеная буря пронеслась над
Грестором и повалила старую развалюху, где был приют, из-под руин живыми
вытащили только двоих: раненного в голову мальчишку и Эрлис, на которой не
было ни единой царапины, лишь толстый слой пыли. Мальчик умер в тот же
день. А Эрлис жила, и в городе заговорили об этом, как о чуде.
Так решилась судьба девочки. Суеверные горожане считали, что она
приносит счастье, отчего-то не задумываясь над тем, что присутствие Эрлис
не спасло Мышатник от гибели. Деваться ей было некуда, и начались скитания
из дома в дом, из семьи в семью. Никто в Гресторе не стал бы держать ее за
красивые глаза, хоть она и была "счастливицей", вот Эрлис и стала
служанкой за еду и одежду, убирала, мыла посуду, нянчила детей. Ее
привычный мир был разрушен, и пришлось приспосабливаться к новому -
чужому. Однако прошлое всегда голодного, изверившегося во всем "мышонка"
мстило за это невольное отступничество. Среди "мышат" не ценились ни
старательность, ни аккуратность - такие необходимые ей сейчас качества.
Проворная и бойкая в привычном окружении, Эрлис сделалась вдруг такой
неуклюжей, что сама испугалась. Глиняная и особенно стеклянная посуда
вызывала у нее ужас, она постоянно что-нибудь била, ломала, портила, все
время что-то выпадало у нее из рук или попадало под ноги. Девочка
окончательно утратила уверенность в себе. Если она до сих пор еще не
оказалась на улице, то лишь благодаря своей славе "счастливицы", ведь
каждая новая хозяйка была твердо убеждена, что именно в ее дом Эрлис
принесет счастье. Иногда появление девочки и впрямь совпадало с
каким-нибудь радостным событием в семье. Она стольких хозяев сменила, что
ничего невероятного в таком стечении обстоятельств не было. Так
продолжалось до того времени, пока Эрлис не попала к тетушке Йеле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23