Рационального объяснения этому не было. Она встревожилась. Элиан считала, что именно иррациональное управляет ходом событий. Силы вселенной, эти невидимые, но ощутимые течения, никогда не действовали без причины. Может быть, эти силы хотели сообщить ей что-то или о чем то предостеречь?
И если да, то о чем?
— Вы не турист, а стало быть, должны знать, хороши ли в Капалуа корты.
— Что?
— Теннисные корты.
Вдоль дороги стали время от времени появляться дома. Потом кладбище. Майкл и девушка приближались к цивилизации.
— Ах, это... — Элиан не сразу поняла, о чем речь. — Да, корты хорошие.
Бензоколонка, церковь, телефонная будка.
— Вы не остановитесь тут? Мне надо позвонить.
— Конечно.
— Мой партнер по теннису будет волноваться, — сымпровизировала она.
В телефонной будке она набрала свой собственный номер и, слушая гудки, поговорила с воображаемым собеседником.
— Все в порядке, — сказала она, садясь в машину. — А то он уже начал волноваться.
— Ваш постоянный партнер? — спросил Майкл.
— Мой друг, — простодушно ответила она.
— Разве он не работает? — спросил Майкл. — Сейчас самый разгар рабочего дня.
Элиан рассмеялась.
— У него ненормированный день. Он работает на самого большого кахуна на островах. — Она повернулась к Майклу. — Вы знаете, что это значит?
Майкл покачал головой.
— Это по-гавайски. Первоначальное слово имело значение «знахарь», «шаман». Тот, кто общается с древними духами и богами Гавайев.
— А теперь?
Элиан пожала плечами.
— Настали новые времена. Как и многие другие слова, это используют не по назначению. И так часто, что многие молодые гавайцы забыли его первоначальный смысл. Сегодня «кахуна» означает «большая шишка», влиятельный человек.
— Как босс вашего друга.
Элиан уловила в его голосе заинтересованность. Она смотрела на маячившие в тумане горы, на молнии над вершинами.
— Как зовут кахуна?
— Вам его имя ничего не скажет, — она махнула рукой. — Здесь поворот. Так, теперь прямо.
Они въехали в долину. Дорога вилась меж горных кряжей, покрытых густой растительностью.
— Тут направо, — сказала Элиан. Они подъехали к дому. Элиан вышла и повернулась к Майклу.
— Не хотите ли перекусить? Или, по крайней мере, выпить?
— Думаю, что нет. Опять эта улыбка.
— Но вы просто обязаны, — она протянула ему руку. — Вы спасли мне жизнь. Мне-то повезло, а вам может, и не очень.
— Почему это?
Она засмеялась.
— Потому что теперь вы обязаны оберегать меня до конца моих дней. — Интересно, хотела ли она, чтобы ее замечание прозвучало насмешливо? — В японском языке есть даже такое слово. Знаете? Гири?..
— Да, — сказал Майкл и взял ее за руку. Теперь он очень хотел войти в дом и побыть с ней еще. Потому что слово «гири» употребляется членами якудзы. А шеф якудзы здесь — толстяк Итимада, подумал он. И если эта женщина связана с якудзой через своего дружка, я смогу этим воспользоваться. Вот она, та самая стратегия. Тсуйо мог бы им гордиться.
— Оно означает «бремя, непосильное для человека».
— И да, и нет, — сказала Элиан, ведя его к дому. — Некоторые считают, что гири — это бремя, непосильное для одного человека.
* * *
Когда толстяк Итимада добрался до двери обшарпанного дома в Вайлуку, где обретались два его гавайца, кровь застыла у него в жилах. Он позвонил им из кабинета по своему личному телефону, а приехал сюда один. Никто из его клана не знал, что толстяк нанял этих гавайцев. И это обстоятельство, разумеется, было самым главным.
Его обволакивали звуки и запахи, доносившиеся из соседних домов. Итимада услышал ароматы тушеного пои. Вот заспорили двое ребят; голос Джека Лорда произнес с телеэкрана: «Бери их, Дано. Одного убей...» Хлопнула дверь, звуки оборвались.
Рука толстяка застыла в воздухе у самой дверной ручки. Он смотрел на грязные доски крыльца. На темное пятно, просочившееся из-под двери.
Пятно поблескивало, как свежий лак. Но толстяк знал, никакой это не лак. Он огляделся, нагнулся и дотронулся пальцем до пятна. Растер каплю между пальцами. Из темно-коричневой она сделалась темно-красной. Да толстяк и без того знал, что она покраснеет.
Он выпрямился, достал носовой платок и, обернув им ручку, дотронулся до нее. Никаких отпечатков. Дверь не была заперта.
Свободной рукой толстяк достал тупоносый револьвер, потом с силой толкнул дверь, — так, что она стукнулась о стену.
Он переступил порог и тихонько обошел весь дом. В одной из спален наткнулся на девиц. Не обратив на них внимания, он переступил через тела. Толстяк старался не оставлять отпечатков пальцев ни на вещах, ни на людях. Вернее, на том, что раньше было людьми. Увидев, как обезображены трупы, он подумал: этот человек — чудовище.
Толстяк покинул дом, твердо зная лишь, что оба гавайца мертвы и того, что они извлекли из камеры хранения в аэропорту, в доме не было.
Сидя в припаркованной рядом с домом машине, почти на том самом месте, где несколько часов назад сидел Удэ, толстяк обдумывал положение. Он ни на минуту не сомневался, что это дело рук Удэ. А значит, Удэ теперь завладел той вещью, которую Филипп Досс спрятал в аэропорту.
Независимо от того, что это было — документ Катей, синтом — или еще что-нибудь, — обстоятельства для толстяка складывались наихудшим образом. Теперь Удэ знал, что толстяк обманывал. Может, он еще не пронюхал, что именно замышлял Итимада, но толстяк хорошо знал Удэ и понимал: это его не спасет. Удэ говорил, что Масаси Таки велел ему действовать по собственному усмотрению, и толстяк вполне допускал, что так оно и есть.
Толстяк не сомневался: он сумеет выжить, только убив Удэ. Филипп Досс доверил толстяку важные сведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170