— Вот, отныне и на все времена, — сказал Кодзо Сийна, — перед вами кокоро, сердце нашей философии, сущность наших целей, будущее, которому мы сегодня вверяем свои судьбы, судьбы наших семей и сами наши жизни. — Он передал документ стоявшему слева от него министру и надрезал мечом кончик его пальца. Их кровь в чашке смешалась. Министр окунул в нее перо и вывел ниже свое имя. Сийна произнес: — Для всех грядущих поколений мы описываем здесь наши действия, мы берем в свидетели наших незримо присутствующих здесь, безмерно почитаемых предков, которым мы посвящаем общество Десяти Тысяч Теней. — Документ перешел из рук в руки, еще немного крови пролилось в чашку, на документе стало одной подписью больше.
— Это живая летопись священного Дзибана, — продолжал Кодзо Сийна. — Скоро она станет нашим знаменем и нашим щитом. — Последний министр поставил свою подпись. — Самим своим существованием этот документ говорит нам: мы, поставившие свои подписи на этом свитке, ступили тем самым на стезю добродетели и свернуть с этого пути уже не имеем права.
Капля крови, скрип пера по твердой бумаге.
— Этот документ Катей, названный так, потому что являет собой программу общества Десяти Тысяч Теней, будет постоянно напоминать нам о святости наших целей. Поскольку мы стремимся защитить императора, уберечь наследие сёгуна-объединителя, Иэясу Токугавы. Мы хотим восстановить связь между прошлым, настоящим и будущим, непреходящее величие Страны Восходящего Солнца.
И вот теперь, этой весной, Кодзо Сийна сидел в своем кабинете и созерцал шатер цветущей айвы за окном. В то лето, подумал он, мне в моей богоподобной незрелости казалось, что битва уже выиграна. Когда мы только вступили в нее, я недооценил Ватаро Таки. Его влияние внутри якудзы росло, и все это влияние он употребил на борьбу с Дзибаном.
Откуда он взялся? Почему стал моим врагом? Не знаю. Но мы сражались с ним во всех сферах жизни: политической, бюрократической, экономической и военной. Снова и снова он путал все наши планы. Даже если мы наносили ему удар, он оправлялся от него, собирал силы и нападал снова.
И лишь две недели назад мне наконец удалось уничтожить его. Но я не брал в расчет его ближайшего союзника. Я недооценил коварство Филиппа Досса. Это он выкрал много лет назад священный меч Дзибана, катану. И что он с ним сделал? Отдал своему сыну, Майклу.
Кодзо Сийна сжал кулаки. От одной мысли о том, что он мог так и не узнать о судьбе меча, если бы его случайно не увидел в Париже сенсей и, узнав, не позвонил Масаси, у Кодзо Сийны разливалась желчь.
«Верни его, — сказал Сийна Масаси, — любой ценой».
Пение птиц не услаждало слух Кодзо Сийны. Как стоявшая перед ним аппетитная еда не услаждала его обоняние. Как не радовались его глаза нежно-розовым цветкам айвы. У него все еще не было катаны принца Ямато Такеру.
Существовала еще одна причина для беспокойства, не менее важная, чем меч. Документ Катей был украден. В нем шаг за шагом описывалось, каким образом общество Десяти Тысяч Теней собиралось сделать Японию мировой державой, медленно, но верно вернуть ее к милитаризму, а также план нападения — с помощью союзников вне Японии — на Китай.
Попади этот документ в руки врагов — например, окажись он на столе президента Соединенных Штатов, — и смертный приговор всему обществу Дзибан был бы обеспечен. Этого он вынести не мог. Для того чтобы Дзибан мог выполнить свою миссию, открыть для Японии новую эру, когда Страна Восходящего Солнца уже не будет зависеть от иностранной нефти или любых других видов энергоресурсов, документ Катей должен быть возвращен.
Сильные пальцы Кодзо Сийны впились в колени. Неразрешимая загадка — кто же убил Филиппа Досса — не давала ему покоя. Сийна был уверен, останься Досс жив, люди Масаси обязательно выследили бы его. Когда Досс внезапно исчез из виду, Удэ был уже совсем близко. И вот он умер на Мауи. Кто это сделал? Ответа на этот вопрос Кодзо Сийна не знал, а значит, не знал, какие еще силы участвуют в игре, и это угнетало его. Скоро, подумал он, успокаивая себя, с помощью Масаси Таки меч вернется ко мне. Тогда меч японской души освободится от ножен, и моя миссия будет завершена. Япония станет, наконец, мировой державой, достойным соперником Америки и Советского Союза.
Майкл был уверен, что тьма никогда не кончится. Но она кончилась.
— Одри!
Звон храмовых колоколов вывел его из долгого забытья.
— О Господи! Господи!
В голове шумит, гул не прекращается, гуляет эхом. Хочется избавиться от него, поспать еще лет сто.
— Ее нет!
Свет режет глаза, как осколки стекла.
— Моя девочка пропала!
Он со стоном проснулся, голова была совершенно пустая.
Его тряс дядя Сэмми.
— Майкл. Майкл! Что случилось?
Храмовые колокольчики и бамбуковая флейта, пронзительная мелодия под звучный аккомпанемент ударных.
— Майкл! Ты слышишь меня?
— Да. — Пелена перед глазами исчезла, в голове прояснилось.
— Где Одри? Ради Бога, Майкл, что случилось?
— Я... я не знаю. — Слова и движения отдавались головной болью. Последствия наркотика?
— То есть как это ты не знаешь?
Взволнованное лицо матери с лихорадочно горящими глазами.
— Я позвонила Джоунасу. Он сразу приехал. Сказал, полицию не вызывать. — Она шагнула к Майклу. — Дорогой, как ты себя чувствуешь?
— Все в порядке, — сказал он. Посмотрел на Джоунаса. — Сколько времени я был без сознания? Джоунас стоял рядом с ним на коленях.
— Лилиан, сколько времени прошло после твоего звонка? Наверное, минут сорок.
Лилиан кивнула.
Майкл обвел глазами комнату. Казалось, по ней прошелся ураган. Перевернул стулья, смел на пол светильники и книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170