Но во втором я теряю терпение и наказываю нерадивых. И это справедливо — ведь если попустительствовать безответственности, история может повториться. Я не жду повторения, а просто увольняю таких работников, и они у меня больше не работают. Они нигде больше не работают.
От толстяка Итимады не укрылось, что гавайцы, внимая его назидательной речи, слегка разнервничались. Он пытался угадать, добрый ли это признак. Его и раньше не привлекала перспектива срочного найма новых людей, но принятое им опасное решение требовало деликатного подхода и исключало использование кого-либо из своих. И вот — пожалуйста — он оказался прав. Ненадежность случайных исполнителей сразу же дает себя знать.
— Итак, отвечайте, и немедленно, — произнес он. — Иначе мне придется попросить моих мальчиков спустить с поводков моих собачек. А их, между прочим, не балуют деликатесами. Голодные они лучше работают. — Улыбка толстяка Итимады не содержала ни джоуля теплоты. — В этом отношении они очень похожи на людей, не правда ли?
— Брат, кажется, ты намерен нас запугать?
— Как много слов и мало дела, — скучающим тоном заметил Итимада.
— А ты, брат, чересчур высокого о себе мнения, — ответил первый гаваец. — Думаешь, ты лучше всех этих наглых бледнолицых? — Он указал большим пальцем за спину, где исчезли в зарослях мальчики с псами. — Боюсь, мне придется тебя разочаровать. Вы с ними одного поля ягоды — самые что ни на есть хаолаи, чужаки. У тебя столько же прав на нашей земле, сколько у кучи дерьма в гостиной.
Толстяк Итимада, не сводя с него глаз, надавил большим пальцем на кнопку селектора.
— Кимо, — сказал он в микрофон, — отпусти-ка собак. Рука первого гавайца метнулась под алоху. А под ней, как и подозревал Итимада, у него прятался старый приятель 38-го калибра.
Но толстяк уже не сидел без движения. С ошеломляющей при его габаритах стремительностью он перегнулся через стол и твердым, как сталь, ребром правой ладони ударил наглеца по руке. Оружие грохнулось на пол.
Гаваец взвыл. Рука Итимады взметнулась второй раз, и кончики двух пальцев коснулись груди гавайца чуть повыше сердца. Второй гаваец так и застыл на месте, разинув рот от удивления и страха. Никогда он не думал, что человек, тем более его брат, может столь внезапно, в полном смысле как подкошенный, рухнуть на пол.
Тем временем толстяк Итимада обогнул разделяющий их стол, и его мокасин 15-го размера накрыл игрушку 38-го калибра. Толстяк, кряхтя, поднял револьвер и сунул себе в карман. Потом подхватил под мышки отключившегося туземца, поволок к двери и, пинком открыв ее, швырнул тело на неструганые доски крыльца.
— Эй, гляди тут, поосторожней, — предупредил он, возвращаясь в комнату. — Они уже близко!
Заперев дверь, Итимада повернулся и увидел пепельно-серое лицо второго гавайца.
— А ты неважно выглядишь, — почти дружелюбно обратился к нему японец. — С тобой все в порядке?
— Они... правда уже близко? — хрипло выдавил тот.
— Кто? — удивился толстяк.
— Собаки.
— Собаки обедают, — успокоил его толстяк, снова усаживаясь за стол. Он открыл банку и отправил себе в рот горсть орехов в сахаре. Банка наполовину опустела.
Жуя, Итимада наблюдал за гавайцем. Его вид доставлял толстяку не меньшее удовольствие, чем орехи.
— Мой брат...
— Я жду объяснений.
— Но он...
— Пусть там побудет. Если не обделается, все будет в порядке.
Гаваец так и не понял, всерьез он это сказал или опять пошутил.
Жирный коричневый палец ткнулся в смердящую кучу.
— Итак, это все, что осталось. Так вы утверждаете. — Палец порылся в пепле, разворошил обгорелые клочки бумаги, подцепил кусок бумажника. — Но мне, чтобы поверить, одних слов недостаточно. Ничто не исчезает бесследно. Видишь, эти вещи тоже не обратились в дым, кое-что сохранилось. Я не получил того, что просил. Почему? Говори.
Бледный гаваец с трудом сглотнул воображаемую слюну.
— Мы подъехали сразу после того, как все это случилось. Но не стали останавливаться, а покатили дальше.
— В Каанапали. Гаваец закивал.
— Но скоро мы остановились и вернулись пешком.
— Вы видели труп. — Слова толстяка прозвучали не вопросом, а утверждением.
— Да, видели. Огонь еще не погасили, но удалось довольно быстро вытащить тело из машины.
— Полицейские?
— Нет, санитары городской «скорой помощи». Гаваец бывал на допросах и знал, что сейчас подвергается одному из них. Правда, он еще не решил, лгать или говорить правду. Дело приняло скверный оборот. Брат валяется за дверью, и доберманы уже спущены с привязи... В душе гавайца боролись страх и ненависть.
— Ну? Ты видел, как вытаскивали тело из машины. Дальше?
— Скорее, из погребального костра.
Толстяк Итимада кивнул поощрительно.
— Продолжай.
— Там уже собралась большая толпа. Полицейские потеряли много времени, направляя движение в объезд. Мы подошли поближе, а что надо искать — вы сказали.
Жирный коричневый палец снова погрузился в пепел.
— И как же вам удалось добыть вот это?
Гаваец пожал плечами.
— Я же говорю, легавые крутились на шоссе, и им требовались добровольцы, чтобы гасить огонь и вытаскивать водителя.
— Значит, вы с братом вызвались добровольцами.
— Ну да. Мы потом залезли прямо в машину и забрали все, что обнаружили, — ответил гаваец. — Только видите — все сгорело почти дотла. Кроме одной вещи. — И он достал из-за пазухи скатанный в клубок темно-красный, почти черный шнур. — Это валялось там рядом и даже не закоптилось.
Толстяк Итимада пристально посмотрел на него. Лицо его оставалось бесстрастным.
— Багажник проверили?
— Капот сорвало при ударе. Там не было того, что вам нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170