Ведь именно эти идеалы привели к самым славным революциям в мире. Вспомни те книги, которые я тебе давал. Вспомни.
— Я их прекрасно помню. Ты недооцениваешь меня, я провела немало бессонных ночей над этими книгами. Я много размышляла, пыталась понять, что эти идеалы значат для меня. Но я пришла к выводу, что по большому счету нет разницы между Вашингтоном и Кремлем. Власть развращает, любая власть, Евгений. В истории человечества это, возможно, единственная истина. Стремление к абсолютной власти и развращает абсолютно. Это утверждение верно как в Вашингтоне, так и в Москве.
— Ты не права, — возразил Карск, — совершенно не права.
— Вот как? Посмотри на себя, Евгений. Ты утверждаешь, что предан марксизму. Я верю тебе. Но при всей твоей преданности идеалам, ты привержен Западу, его образу жизни. Взгляни, что на тебе надето. Лучшие парижские модели.
— Это ты потащила меня по магазинам.
— Но я вовсе не заставляла покупать все эти прекрасные костюмы, рубашки и галстуки. Это ты покупал, ты платил за них. — Лилиан покачала головой, — И ты получал от этого удовольствие. Ты просто обожаешь бывать в Париже. Ты предпочитаешь жить здесь, а не в России.
— Я люблю Россию. — Разговор принял неприятный оборот, Карск не мог понять, почему он вынужден защищаться. — Я люблю Россию. Я люблю Москву. Я люблю Одессу, особенно весной.
— Ты знаешь, что писал Генри Джеймс о Париже? — спросила Лилиан, не слушая его возражений. — «Париж — это величайший храм, когда-либо построенный для плотских наслаждений». И именно в этом храме ты преклоняешь колени. Именно Парижу ты поклоняешься, Евгений.
— Я никогда не отрицал, что люблю Париж.
— Ну, а твой дом? Ты ведь живешь не в тесной однокомнатной квартире, а твои соседи — вовсе не любимые тобой пролетарии, не так ли? — Она посмотрела ему в глаза.
— Нет, — ответил Карск.
— Разумеется, нет. Наверняка ты живешь в прекрасном доме, населенном руководящими партийными работниками. У тебя вполне респектабельные соседи. В твоей квартире хватает места. Возможно даже, что из окон открывается хороший вид. В квартире светло и просторно. Разве не так?
— Описание довольно точное.
— Образец социализма, — саркастически заметила Лилиан. — Праведный последователь Ленина.
Она открыла свою сумочку и швырнула через стол несколько сложенных листов.
— Что это? — Он посмотрел на них, как на разворошенное гнездо скорпионов.
— Это то, что мне причитается, — спокойно сказала Лилиан. — То, что твоя страна должна мне. То, что ты должен мне.
— Чушь, — резко ответил Карск. — Перестань упрямиться и играть. Отдай всю остальную информацию, и закончим на этом.
— Я говорю вполне серьезно. Может быть, ты хочешь получить то, что требуешь, силой?
Он погладил ее так, как она больше всего любила. Лилиан вздохнула и цинично спросила:
— Ты полагаешь, я люблю тебя настолько сильно, что исполню любую твою просьбу?
Когда Карск заговорил, он не смог совладать со своим голосом:
— Думаю, что ты все-таки не отдаешь себе отчета в том, насколько серьезно то, что ты делаешь.
— Не стоит мне угрожать, Евгений. Я сделана из достаточно прочного материала. Если ты попробуешь нанести мне хоть какой-нибудь вред, то никогда не получишь этих бесценных сведений.
На мгновение их взгляды встретились, потом Карск нацепил очки и развернул сложенные листы. Это были два документа, в трех экземплярах каждый. Прочитав первый, Карск поднял глаза и внимательно посмотрел на Лилиан. Он начал понимать, что серьезно недооценивал ее.
— То, что здесь написано, — сказал он, — не имеет никакого отношения к твоей мести.
— Месть — мое личное дело, — ответила Лилиан. — Здесь же речь идет только о деловой стороне.
— Понятно. — Он еще раз пробежал глазами листок. — Таких требований в нашей стране не услышишь даже в сумасшедшем доме.
— Я же сказала, что не вернусь в Америку. Даже при всем желании я уже просто никогда не смогу этого сделать. Но моя жизнь не кончена, кое-что еще осталось. Я хочу быть счастливой.
Карск медленно снял очки.
— Ты хочешь... — он помолчал. — Ты хочешь иметь свой собственный отдел в рамках КГБ. Ты хочешь в течение года после приезда в Москву стать членом Политбюро. Это же невозможно.
— В этом мире нет ничего невозможного, — улыбнулась Лилиан. — Вспомни о тех сведениях, которые у меня есть. Их цена очень высока.
— Я понимаю, но Полит... Господи, да ведь существует определенный порядок. Вся процедура выборов занимает долгие годы. Пойми, это невозможно. К тебе будут присматриваться, тебя будут проверять.
— Меня могут счесть троянским конем, засланным американцами? — Она рассмеялась. — И это после того, как в Кремле прочтут мои данные, точнее, твои данные? Это ведь твоя операция. Ты полагаешь, у кого-то могут остаться сомнения на мой счет? Подумай о важности этой информации. Каждый час промедления на руку американцам.
Карск нахмурился и резко спросил:
— Что ты имеешь в виду? Ты что, все испортила? Американцам известно о том, что ты сделала? Ты ведь уверяла меня, что никто не узнает об утечке информации по крайней мере неделю.
— Все так и есть. Но я оставила электронную карточку вызова. Люди из МЭТБ еще не выяснили, кто выдал информацию о разведсети в России, но они наверняка знают, что она исчезла.
— О Боже.
Карск сжал ладонями виски. Боль запульсировала и стала сильней.
— Подпиши соглашение, — дружелюбно посоветовала Лилиан. — У тебя есть на это все полномочия. Я знаю, что есть. Он взглянул на нее.
— Да, знаю. Я все о тебе знаю, Евгений. Даже о том, что у тебя нет сестры по имени Мими. У тебя вообще нет сестры. Ты ведь не был уверен во мне, когда бежал из Токио много лет назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170