– Пора тебе, отец, – сказала она и добавила с любовью: – Добродий Добродий – добродетель.

ты наш…
Рогволод поднял и прижал к груди внука, поцеловал дочь и рассеянно направился к своему мерину, привязанному у края леса. Он чувствовал, что дочь и внук смотрят ему в спину. Хотелось вернуться, но душу точил смутный страх, как бы кто из дружины не вздумал отправиться следом за своим князем – и тайна, которую князь хранил уже пять лет, раскрылась бы.
Тайна, которую звали Рорк.
Мальчик, которого уже пять лет считали похищенным хазарами.
Ребенок, которого волхвы антов объявили проклятым.

Часть I
ВОЛЧОНОК

Дома в собачьей шкуре, из дома – в тигровой шкуре.
Сакино Ямамото

I

Был тот неуловимый призрачный час, когда ночь начинает уходить, сменяясь зарей, и за красным окном княжеского терема стало сереть, словно ветер, подувший с большого холодного озера перед рассветом, разогнал мрак, царивший над землями северных антов с полуночи. Свеча передавала мир Яриле. Однако кур Кур – петух.

еще не пропел, и Зло вошло в ночь неслышно и незаметно.
Таинственная черная птица появилась внезапно, мелькнула неуловимой тенью за слюдяными окнами и опустилась сгустком мрака на охлупень княжеского дома. Ее тоскливый загробный крик наполнил холодом сердце старого Рогволода. Вещая злая птица, словно издеваясь над немощью князя, крикнула еще, и еще, и еще.
Князь собрал все силы, приподнялся на локте. Долгая хворь источила его, будто злой червь могучее дерево, обескровила, и даже чувства, казалось, начали изменять Рогволоду. Он оказался на грани сна и яви, в том сером призрачном мире, из которого и прилетела к нему зловещая птица. Мрак перед взором князя сгущался, багровел, клубился влажным зловонным паром, совсем как тот мертвящий туман, который в лихие годы наплывал на земли антов с Навьих Низин, принося на своих белесых призрачных крыльях черную немочь. Снова заголосила черная птица, и Рогволод ясно услышал тихий, рвущий душу плач – где-то далеко словенская женщина голосила над покойником.
Клубящийся туман окрасился пурпуром, разорвался языками пламени. Будто стена рухнула перед взором князя. Без умолку голосила злобная птица, творя желю Желя – погребальный плач.

над головой князя антов, и громы сотрясали почерневшее небо, осыпая на землю звезды. Изломанные исковерканные тени на черных крыльях проносились в стороны, вверх и вниз, вопя и заводя к небу перекошенные от боли и ужаса лица, белые, с черными провалами глаз и рта. Обгорелые руины засветились среди снегов, воздух наполнился пеплом, трупным смрадом и предсмертным ржанием изувеченных в бою лошадей. Рогволод увидел себя на незнакомой равнине, и вкруг него пылали семь погребальных костров. Семь черных теней закачались над равниной, семь всадников показались в багровом сумраке, наполненном удушливым дымом.
Впереди – витязь на отличном соловом коне под шелковым чепраком, со львом на щите. Глаза его углями, как у навии Навия – мертвец, вампир.

, горели в щелях забрала. Следом явился всадник в серых доспехах, с волком на щите и на чалом коне, грозя князю длинным ратовищем. За ним ехал рыцарь на гнедом коне, в доспехах, отделанных кроваво-алой эмалью, с огромным мечом, с ведмедном Ведмедно – медвежья шкура.

за плечами. Четвертый воин с черным грифом на щите, но в белом вооружении и на белом коне, лениво приближался справа, а слева надвигался всадник в серебряных латах и на крапчатом коне – на его щите злобно скалилась рысь. Оглянулся в отчаянье Рогволод, но увидел шестого воина, блистающего золотом и с огнедышащей саламандрой на щите, и каурый конь под ним был невиданной красоты.
Седьмой же воин, черный, как ночь, с крыльями ворона на шлеме, на вороном жеребце, убранном блистающими алмазными нитями, замкнул это смертельное кольцо.
Стоял Рогволод и смотрел на невиданных всадников, ощущая нечеловеческую их силу, их природу, противную человеческой, ибо не люди были перед ним, а существа, которым и названия не было. А потом появился их хозяин, и уже не птица – сама земля закричала под лапами. Громадный черный волк вошел в кольцо всадников, выйдя из огненного мрака, приблизился к Рогволоду, и не было в глазах зверя ничего, кроме адской злобы. Поступь зверя выжимала кровь из земли, дыхание опаляло, рассыпаясь синими искрами, удушая смрадом смерти. Напрасно князь старался убежать: тело его стало непослушным, ноги приросли к земле, смертная немощь сковала беспомощную плоть, и тогда протяжно закричал несчастный Рогволод, призывая на помощь.
Отозвалась птица скорби, заржали кони, завыл утробно зверь и захохотали навии, обступившие князя. Тогда князь приготовился умереть. Но только ошибся Рогволод, не успел зверь пожрать его. Дивное зрелище увидел он – разметав всадников, в круг пламени ворвался волк белый и схватился с черным, и два чудовища катались по окровавленной и опаленной земле и бились насмерть, а над схваткой кружила зловещая птица скорби, и не птица это была вовсе, а чудовище с телом кошачьим, женской грудью, крыльями нетопыря и мордой столь страшной, что и словами не описать этого образа. Тогда князь, не дожидаясь исхода схватки, обратился в бегство, волоча неподъемное от ужаса тело, раздирая горло в безумном беззвучном крике.
Рогволод открыл глаза. Горница была наполнена серым утренним светом, черные тени залегли по углам, и все предметы казались сотканными из тумана – князь в первые мгновения после пробуждения не узнал свою опочивальню. Сердце Рогволода барахталось в груди, точно насмерть перепуганный зверек, пот заливал чело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20