– Что это за торговый порт, о котором толковал тот болван? Ничего подобного не существовало в то время, когда мы последний раз заворачивали сюда.
Для меня тут не было ничего удивительного – Хебрус писал мне об этом несколько лет назад. Похоже, король Гейят, обеспокоенный пагубным влиянием на своих людей чужестранцев, почти всем – даже торговцам – запретил подниматься по реке выше Мариндюка и потому приказал для торговых кораблей отвести отдельный остров в Ирайе с соответствующими стоянками, необходимым обустройством для совершения торговых сделок и роскошными виллами для проживания. Всем чужестранцам было предписано находиться только в этом районе под страхом наказания или даже казни.
Я через Хебруса направил королю Гейяту осторожно сформулированный протест, и не столько из-за обеспокоенности судьбами торговцев, сколько из опасения, что Вакаан вернется к старым недобрым временам, когда королевство пряталось за стеной магии, тем самым внушая своим согражданам, что они являются венцом творения, и при этом развитие их культуры застывало. Я так и не получил ответа и больше не делал попыток обращаться, понимая, что чужестранцу не стоит указывать, что делать другому народу, тем более что перед глазами у меня была Орисса, столь же блаженно самодовольная.
Мы вошли в широкий канал, переходящий в лагуну, и я не смог сдержать вскрика, сорвавшегося с моих губ. Впереди вставал дворец, предназначенный для нашего жилья. И это был тот самый дворец, который я занимал, впервые оказавшись в Вакаане. Здесь я ухаживал за Омери. Все поплыло у меня перед глазами – шпили, сады, башенки. Отсюда начался путь предательства Яноша, отсюда подручный принца Равелина похитил меня, чтобы подвергнуть пыткам.
– Господин Антеро? – окликнула меня Келе, тронув сильной рукой.
Я встряхнул головой.
– Ничего. Это от солнца.
Но я отвернулся от дворца и ушел на гакаборт, глядя назад и стараясь взять себя в руки.
Меня за плечо тронула Джанела.
– То самое место? – Она спрашивала без задней мысли. Я кивнул.
– Тогда, – решительно сказала она, – это чья-то грубая шутка. Или кто-то неуклюже пытается оказать вам знак уважения, памятуя о вашем прошлом.
– Не знаю.
– Я тоже не знаю. Но если это знак из прошлого… Одну черту еще я унаследовала от моего прадедушки: хорошую и долгую память о тех, кто сделал мне зло, и о тех, кто любил меня… И его коварство в возвращении долгов.
Я посмотрел на нее. На мгновение рука ее тронула рукоять кинжала. Затем она улыбнулась.
– Но лучше думать, во всяком случае, пока, что тем самым нам оказывают честь. Вот только не последуют ли ужасные воспоминания?
– Нет, – сказал я. – Иногда эхо даже ужасного прошлого звучит успокаивающе.
Я не кривил душой.
И вновь Джанела странно посмотрела на меня.
– Случается, – сказала она тихо, чуть ли не для себя самой, – что и это изменяется.
Наступило неловкое молчание. Я первым вышел из ситуации.
– Капитан Келе, швартуемся у того длинного причала. Наверное, от нас ждут, чтобы мы это сделали побыстрее. Прошу передать сигнал на остальные корабли.
– Слушаюсь, мой господин, – сказала Келе и тут же заорала: – Вахтенная смена на палубу, внизу не зевать! Отдать линь на носу и шпринги по левому борту. Шевелись!
Как и предполагалось, с кораблей мы перенеслись в роскошь. Во дворце хватало места для размещения экипажей целого боевого флота, и при этом у каждого была отдельная комната. И я немало подивился, обнаружив, что большинство моих людей предпочитает находиться в комнатах по двое, а то и по трое. Я ожидал поступления жалоб на мое распоряжение остаться половине экипажа каждого судна на борту с оружием наготове и несением караульной службы, как диктовал мой богатый опыт пребывания на многих, и зачастую далеко не дружелюбных, берегах, но никто и слова не сказал.
Все мы, начиная с меня и кончая юнгой на «Искорке», ни в чем не нуждались. Если кому-то требовалось заменить потрепанную одежду, он ее тут же получал, а если просто надо было заштопать дырку, под рукой тут же оказывалась портниха. Кухни работали круглосуточно, и любой моряк мог заказать самое изощренное блюдо, которое только на ум приходило, и подавалось оно слугой. Напитки имелись в изобилии, так что мне пришлось даже отчитать дворецкого, веселого карлика по имени Лиенор, по внешнему виду которого трудно было распознать шпиона короля, хотя он и обязан был быть таковым, и распорядиться держать спиртное под замком, за исключением времени трапез и двух часов после обеда. Известно, моряк не оторвется от бочонка, пока тот не опустеет.
Что же касается других надобностей, от которых никак не отмахнуться, то и люди Вакаана также полагали, что счастье – это когда все желания выполнимы, и потому к каждой спальне была приписана горничная, а то и две, которые охотно соглашались исполнять все требуемое от них.
К моей спальне были приставлены четыре женщины, две юные красавицы и две среднего возраста, пышнотелые, с улыбками, безошибочно указывающими, что уж они-то знают, как доставить удовольствие. Я был вежлив со всеми четырьмя, поскольку мой возраст уже не позволял предаваться самообману, и потому мы с Квотерволзом спали в отдельной комнате. Однажды он на часок отлучился с одной из женщин постарше, но затем продолжал сохранять целомудрие, несмотря на все мои уговоры не стесняться.
Джанеле предоставили столь же шикарные апартаменты, что и мои, только в другом крыле дома. Даже если у нее и был там на все готовый слуга, я никого не видел.
Все внешне казалось безмятежным, но с течением времени беспокойство мое росло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165