Все-таки он не является наследником королевской крови и не прошел через те десятки кровавых бань, с помощью которых Равелин усиливал свое темное могущество. Возможно, именно поэтому-то Модин и возжелал взять меня… в союзники. Но возможно, он и был могуществен. А оказавшись в этих краях, где действуют следы поистине великой магии, – сказала она, показывая рукой в сторону гор, где лежала Тирения, – он потерял часть своей силы. Может быть, это присутствующее нечто и помогло нам.
– А может быть, мы просто уже привыкли к тому, что в качестве врагов нам противостоят выдающиеся маги, – сказал я.
– Боюсь, что тут ты по-настоящему прав. – Джанела перестала улыбаться. – И не следует пренебрежительно обращаться сМодином. Он таков, каков есть, и не отступится, преследуя нас до самых ворот Тирении. Нельзя забывать и о его войске.
Я кивнул, но ничего не сказал, поскольку в этот момент заворочался Квотерволз, открыл глаза и сел.
– Вы встали в такую рань. Уж не понос ли прохватил? – сказал он удивленно. – Прошу прощения, госпожа, но я и не видел, что вы тоже не спите.
Мы не стали ему рассказывать о визите мага. Занимаясь же сбором в дорогу, я вдруг ощутил странный припадок веселья. То ли оттого, что вышел победителем в словесной перепалке с Модином, то ли оттого, что окончательно убедился в слабости Клигуса.
И я понял, что, сколько бы солдат ни было у Модина и Клигуса, им не одолеть нас. И совсем развеселился.
Разумеется, мое благодушие было не к добру.
После полудня того же дня мы увидели ужасного огромного волка. Он рысцой приближался с юга, прямиком к нам, словно спеша на наш зов, затем, не доходя пары сотен ярдов, повернул, замедлил ход и не спеша двинулся параллельным нам курсом. Мы насторожились.
Волки, как правило, охотятся стаей; волчицы в период кормления щенков молоком ходят за добычей в одиночку, стараясь далеко не удаляться от гнезда. Как и все хищники, волки предпочитают слабых или одиноких зверей, избегая схватки с животным, полным сил.
Достойных врагов у них мало. Равные по силе хищники обычно уважают друг друга. Единственным исключением – врагом, опасным для волков, – является человек, и волки чувствуют это, используя любую возможность прикончить своего двуногого недруга. Бывает, что фермер выходит в поле и больше его никто никогда не видит, а находят лишь мотыгу; без следа исчезают человек, его лошадь и даже кожаная упряжь. Нападают они и на стоящие на отшибе дома, поджидая, пока хозяин уйдет, а потом вышибают дверь или окно и набрасываются на женщин и детей.
Но даже в этой извечной ненависти к человеку они не теряют головы. Они издалека мгновенно распознают вооруженного человека и скрываются. Никогда, даже стаей, они не нападут на группу вооруженных людей, но будут бежать невдалеке, как за стадом лосей, в надежде, что кто-нибудь отстанет.
Это единственное животное, вгоняющее меня в трепет. Возможно, теперь он с этим намерением и появился около нас. Следовало ждать остальных.
Обычно мы начинали разбивать лагерь где-то за час до наступления сумерек, чтобы успеть разжечь костер и приготовить пищу, не высвечиваясь особенно в темноте. На этот раз я приказал Квотерволзу не останавливаться, пока не найдем местечко более безопасное, чем прежние стоянки, и поддерживать огонь всю ночь.
Тедейт смилостивился, нам повезло, и мы наткнулись на небольшую, но бурную речку. На берегу возвышался холм с плоской вершиной – замечательная оборонительная позиция, о которой приходилось только мечтать.
Когда мы освободились от поклажи, я спросил, каково мнение Квотерволза об этой позиции. Он огляделся и высказал несколько критических замечаний. В военных условиях он бы распорядился вырубить кусты вдоль реки, чтобы не закрывали вид. И добавил, что если бы был богом, то вон тот небольшой островок он бы сдвинул дальше от нас вниз по реке, дабы неприятель не воспользовался им как плацдармом.
Моя сестра Рали всегда утверждала, что солдатское чутье относительно ожидающей их судьбы часто оставляет желать много лучшего. Этот островок спас нам жизни.
Мы едва успели разместиться, как караульные доложили о появлении еще двух гигантских волков. Они взялись словно ниоткуда, сообщил часовой, – только что не было, и вдруг есть. Решив, что эти звери просто еще не знакомы с многочисленными человеческими талантами, я послал одного Сирильяна попытаться подстрелить их из самого мощного нашего лука. Но не успел он приблизиться, как звери развернулись и потрусили прочь, оказавшись за линией досягаемости стрелы, и оттуда продолжили следить за нами.
Квотерволз добился своего, и кустарник по берегам реки вырубили. Со всех сторон над степью зазвучали ответные воющие звуки. Нас окружали.
Мне было уже не до Клигуса с Модином – иной враг оказался ближе; поэтому я приказал разводить костры, связывать в пучки ветки кустарника и готовить факелы.
Мы ждали. Волки тоже.
Тянулась ночь.
Перед рассветом, когда людей одного за другим сморил сон, волки бросились в атаку. Мне не доводилось слышать о столь дерзком поведении волков, но, возможно, эти чудовища были более свирепыми, чем их обычные сородичи.
Выскочив из темноты, они бросились на нас с двух сторон. Я ожидал, что это может произойти на рассвете, и потому бодрствовал в полном боевом снаряжении, а на часах стояли наши лучшие воины. Среди них был один из братьев Сирильян. Как опытный охотник, он вел наблюдение, распластавшись на земле, и потому в состоянии был разглядеть движущийся силуэт даже на фоне темного неба. Вероятно, первый волк, бросившийся в атаку, не заметил его. Справиться с собакой или волком сравнительно несложно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165