Банни не делала ни одного неверного жеста, интонации были безупречны. По правде говоря, она так безоглядно вошла в роль, что Майк предоставлял ей на площадке большую свободу, чем это было в его правилах. Несколько раз он ловил себя на том, что зачарованно наблюдает за игрой актеров, совсем как обыкновенный зритель, а не профессионал. Не стесняемая жесткими рамками, Банни взвилась в небо, словно выпущенная на волю ракета, увлекая за собой партнеров к ослепительным высотам…
Дела шли так хорошо, что Майк отказался бы от обеденного перерыва, если бы профсоюзы не требовали уходить на ланч ровно в половине третьего. Он отвел Банни в сторону, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.
– Дорогая, вы сегодня просто потрясающе играете. Но, пожалуйста, никаких изменений в следующей сцене. Понимаю, это крайне сложно, поскольку каждое, самое незначительное движение необходимо делать в точности как я скажу, чтобы никого не ранить, понимаете?
Банни кивнула, но было очевидно, что ее мысли где-то далеко. Она почти не слушала и все время озиралась, стараясь не глядеть ему в глаза.
– Слушайте внимательно, Банни. То, что я говорю, чрезвычайно важно! Я думаю, надо пройти сцену раза два, прежде чем снимать, как вы думаете? – настойчиво допытывался режиссер.
– Нет, Майк, – покачала головой актриса. – Одна репетиция, а потом лучше снимать. Я хочу выложиться до конца и не уверена, что смогу больше, чем один раз привести себя в соответствующее состояние для сцены убийства. Не стоит экономить силы для второго или третьего дубля.
Они долго молча стояли, глядя друг на друга, пока Майк взвешивал «за» и «против». Наконец он кивнул:
– Хорошо, бэби. Будь по-вашему. Ну, а пока возвращайтесь к себе, отдохните. Если мы снимем эту сцену сегодня, можно разъезжаться по домам.
Похлопав ее по плечу, Майк подозвал помощника режиссера, которому не терпелось что-то сказать.
Возвратившись в гримерную, Банни неприятно удивилась, увидев, что комната пуста. И это в такой важный для нее день! Где это мать носит?! Непривыкшая к одиночеству актриса уселась на диван, закурила и позвонила домой, но дворецкий объяснил, что не видал Леверн с самого утра.
– Моей дочери, случайно, нет дома? – спросила Банни. Хотя Кларк знал, что Челси в Нью-Йорке, он промолчал, мудро решив, что, если Леверн ничего не сказала Банни, не его дело болтать языком.
– Ее тоже нет, мэм.
Швырнув трубку, Банни включила телевизор. Актриса была возбуждена, взвинчена и не находила себе места. Через пять минут она вскочила и заметалась по комнате. Потом позвонила в гримерную, спросила, где Фернандо, и с раздражением узнала, что он взял выходной.
– Здесь Дебби, его ассистентка. Хотите, чтобы она пришла?
– Нет! – резко сказала Банни, бросая трубку. – Если, конечно, она не хочет меня трахнуть, – с горечью пробормотала актриса.
За десять минут до окончания перерыва звезда вернулась на площадку. Ей не терпелось начать – Банни нервно переминалась, словно скаковая лошадка перед заездом.
Подошла ассистентка Фернандо с расческой и бутылкой воды, смешанной с глицерином, необходимой, чтобы имитировать капли пота на лицах актеров. Осветители проверяли оборудование, а Майк с чашкой кофе в руке о чем-то горячо спорил с оператором. Явился бутафор с большим острым ножом.
– Настоящий? – удивилась Банни, но ее партнер, Мел Холланд, стоявший позади, пробормотал:
– О Боже, надеюсь, что нет!
– Да, мисс Томас, конечно, настоящий!
– Послушайте! – запротестовал Холланд. – Майк говорил, что нож будет каучуковый, а настоящий только один раз покажут крупным планом. Слишком рискованно позволить ей размахивать стальным клинком, когда мы сцепимся.
Банни, посчитавшая замечание личным оскорблением, раздраженно огрызнулась:
– Ради Бога, оставь, не собираюсь же я ткнуть тебя этой штукой. Если что-нибудь и случится, то только по твоей вине! Во всяком случае, я тут буду ни при чем!
– Ну да, тебе легко говорить! Нож-то держу не я! – пожаловался Мел. – Майк! Можно тебя на минутку?..
Отвернувшись от актрисы, он решительно направился к режиссеру.
Банни подняла брови, огляделась в поисках поддержки, но окружающие отводили глаза. По мере того как съемки продолжались, неприязнь между звездой и ее партнером все росла, а стычки учащались. Недавно Банни не постеснялась обозвать актера «накачанным гомиком», что отнюдь не возвысило ее в глазах членов съемочной группы и других актеров. Мел Холланд был красив, талантлив, пользовался известностью и всеобщей симпатией, и, хотя многие знали, что он гомосексуалист, об этом старались не упоминать.
После оживленного спора Майк подвел Холланда к Банни:
– Пойдем, Мел. Банни должна это слышать. Банни, дорогая, Мел беспокоится, что ты можешь его ранить. Поэтому давай пройдем сцену: покажи ему, что в точности собираешься делать, как управляешься с оружием, пусть убедится, что все в порядке.
Банни медленно перевела глаза с груди на лицо Мела, взглянула ему в глаза и издевательски спросила:
– Почему этот великий человек беспокоится о таком ничтожестве, как я? Ты в два раза меня выше и шире.
– Ну да, и гораздо больше гремучей змеи, но не осмелился бы ее задеть, – отпарировал он.
Обычно добродушные глаза светились презрительной насмешкой.
Майк не сделал попытки погасить неприязнь между партнерами, надеясь, что оба передадут это настроение на экране.
– О'кей, друзья, по местам! Высвечивай ее лицо! – приказал он осветителю.
Как только Банни и Мел приготовились, Майк быстро дал последние указания.
– Мел, сразу после того, как выкрикиваешь ей свою реплику, она отворачивается, но ты грубо хватаешь ее за плечо, и поворачиваешь лицом к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133