И неожиданно он понял, что сыт по горло.
– Как вы посмели уволить мисс Уэллс, не посоветовавшись со мной?! Она была самой лучшей няней из всех, которые работали у нас, и Челси ее любила!
– У меня свои причины, – отрезала Леверн.
– Причины?! Причины! Чушь собачья! Вы ее выгнали потому, что она не одобряла того, как вы трясетесь над своей доченькой! Неужели неспособны уяснить, что Банни – мать и несет за ребенка ответственность?
– Банни отвечает только за себя, и никого больше, понятно? – негодующе ответила Леверн. – Она не какая-нибудь корова, чтобы рожать детей и стирать грязные пеленки! Она звезда! Вы знали это, когда женились. И если вам не нравится, как я веду хозяйство, можете уйти в любую минуту. Слова не скажу!
– Ну что ж, может, мне давно пора именно так и поступить. Хотите получить свою дочь? Считайте, ваше желание исполнилось. Я устал от ее стонов и вздохов, но заберу с собой Челси, слышите? Не оставлю дочь в этом сумасшедшем доме! – с решимостью, смешанной с гневом и раздражением, объявил Фрэнк.
– Ваша дочь? Ваша дочь, – зловеще протянула Леверн. – Какая наглость! Уж не вы ли носили ее девять месяцев? Может, вы портили ради нее фигуру? И вас рвало каждое утро, и именно вы терпели родовые схватки? И боль, и муку? Или, насколько я помню, прохлаждались на теннисном корте, когда Банни истекала кровью на столе?! Собственно говоря, что вы сделали для появления этого ребенка на свет, кроме как трахнули ее мать?!
– Не позволю превратить Челси в капризную истеричку вроде Банни, – настаивал Фрэнк.
– Вам лучше не спорить со мной Фрэнк, – угрожающе наступала Леверн.
– Каким же образом вы собираетесь остановить меня, мама? – язвительно ухмыльнулся он. – Особенно, если я расскажу всем, что моя жена живет на таблетках – таблетках, чтобы спать, просыпаться, худеть, успокаивать нервы, ходить, работать… Она сама не знает, что принимает каждое утро! Господи, Банни всего двадцать один год, а она превратилась в ходячую аптеку, и все благодаря вам!
Если его издевки и попали в цель, Леверн ничем не показала этого, наоборот, улыбнулась и ответила:
– Вы и слова не посмеете сказать о моей дочери или ее личной жизни, или весь мир узнает, что она выбросила мужа из дома, когда обнаружила, что он «голубой»!
Фрэнк попытался сохранить самообладание, но это ему плохо удалось.
– Кто этому поверит? – спросил он, уже менее уверенно.
– Все. Особенно, когда я приведу подробности о случайной связи, которая у вас была… погодите… по-моему, на первом курсе. Фамилия молодого человека – Горски.
Она на секунду остановилась и нанесла очередной удар.
– Да-да, сын почтенного уважаемого Адама Горски, насколько я помню. Только подумайте, как будет ужасно, если правда об этом скандале, связанном с единственным сыном одного из наиболее уважаемых представителей Верховного Суда, появится в газетах?! Какой ужас! Думаю, сердце отца вашего дражайшего друга будет разбито, не говоря уже о потрясении: подумать только, сын – гомосексуалист!
– Вы, стерва! Не посмеете! – гневно начал Фрэнк, но Леверн, не слушая, продолжала:
– Не посмею? Вы меня и вправду недооцениваете, Фрэнк! Пикантная история, не так ли? Особенно еще потому, что судья Горски – такой благочестивый человек и крайне консервативен. Как по-вашему, что он сделает? Выгонит своего сына из дома или будет его защищать? – прошипела она ядовито.
– Мы были тогда глупыми детьми, и, кроме того, я напился до умопомрачения, – запротестовал Фрэнк, хотя было очевидно, что Леверн попала не в бровь, а в глаз.
– Ну что ж… Только помните, что Банни рассказывает мне все… Все, поняли? Каждое слово, каждую историю, которой вы с ней делитесь!
Глаза женщины блестели злобным удовлетворением.
– У меня также хранится омерзительное письмо, которое он написал вам перед свадьбой, и поверьте, оно надежно запрятано в банковском сейфе. Бедный маленький гомик раскрыл перед вами душу, не так ли? Изливает свои чувства, извиняется за то, что совратил вас. Как романтично! Неужели можно кого-то совратить против воли, особенно представителя своего пола? Что-то, сомнительно.
– Откуда у вас письмо? Банни дала? – взорвался Фрэнк.
– Не ваше дело, как я его получила! Просто делаю все, чтобы защитить свою дочь.
– Вы омерзительны! Неудивительно, что Банни на себя не похожа! Вы ей жизнь губите!
– Как вы смеете говорить о ней такое?! Немедленно убирайтесь из этого дома! – объявила Леверн. – И, черт возьми, вам лучше вести себя прилично и держать рот на замке, иначе я вываляю вас, вашу семью и вашего дружка-извращенца в такой грязи, что никогда не сможете отмыться! Сами знаете, как бульварные газетенки набросятся на эту историю!
И, швырнув ему в лицо последнюю угрозу, Леверн повернулась и выплыла из комнаты, не глядя на поверженного врага.
Фрэнк оглядел длинный обеденный стол в стиле барокко с остатками завтрака, и при виде расплывшейся по тарелке холодной яичницы к горлу подступила тошнота.
Одним движением руки он смел на пол посуду, стаканы и еду; брызги апельсинового сока, кофе, клубничного джема и яичного желтка разлетелись по стенам и мебели. Боже праведный, он в рот не сможет больше взять ни кусочка яичницы до конца жизни.
В одно мгновение распался его брак. Фрэнк станет чужим для милой, маленькой дочурки, которую он так любит. Никогда больше не держать ему в объятьях добрую, нежную девочку-женщину, ставшую его женой. Леверн сумела его раздавить, легко, как таракана. Если бы на карте стояла только его собственная репутация, Фрэнк боролся бы с ней зубами и когтями, но рисковать жизнью друга не мог – нельзя топтать других, только чтобы привести свою жизнь в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133