Он считал, я должна знать все, что известно ему. Отец не выносил Гордона Бейкера. Представляешь, даже заплатил, чтобы получить сведения о его сексуальных извращениях, и не предал гласности только потому, что не пожелал разрушать жизнь и карьеру многих детей-кинозвезд.
– Вроде Банни Томас?
– Да, той пришлось хуже всех, потому что у нее самая успешная карьера. Отец мог уничтожить ублюдка, но не решился. Это одна из причин, по которой я стала агентом Банни. Мне ее жаль.
Сэнди поднес к губам чашку и, сузив глаза, уставился на Хилду.
– Ты лгала мне, детка! Говорила, что взяла ее, потому что якобы в ней «бездна неиспользованных возможностей», это твои точные слова.
– Я не лгала. Все это правда, но она сплошной комок нервов, и все эти комплексы неполноценности не дают пробиться таланту.
– Мать знала, что происходит между ней и Бейкером, не так ли?
– Отец был знаком с экономкой Бейкера, и та дала ему письменные показания, что большинство мамаш сами привозили к нему детей. Их было очень много, но она особенно запомнила Банни, потому что девочка всегда плакала.
– О Господи, я не желаю больше говорить об этом. Лучше скажи, что там насчет Сая Крайстмена. Ты ведь знаешь, он сейчас под следствием по делу о рэкете, и, если пронюхают, что ему угрожает дополнительная статья, жизнь Серджио да и твоя тоже, не будет стоить дырявого никеля!
Хилда, вздохнув, покачала головой.
– Чего там только нет! Ты ведь знаешь, он всегда интересовался кинозвездами и Голливудом, а кроме того, имел отношение к студиям звукозаписи…
– Это старая история, – пренебрежительно махнул рукой Сэнди. – Я имею в виду что-нибудь новенькое.
– Он тайный партнер кинокомпании, финансирующей некоторые известные постановки.
– Какой именно? – осведомился Сэнди, забыв о кофе.
– «Меццалуна».
– Не может быть! – взорвался Сэнди, слова вырвались со скоростью и силой вылетающих из автомата пуль.
– Мне сказал сам Лу Холтон, старший компаньон.
– С чего это он так разоткровенничался?
– Наши отцы были близкими друзьями. Во время съемок «Песочного человека» я хотела расторгнуть контракт Джилли Джордан, потому что у той была куча неприятностей с режиссером. Она и так не очень здорова, а после трех недель съемок упала в обморок прямо на площадке. Понимаешь, у Джилли случился приступ астмы, нужно было срочно везти в больницу.
– Но ведь она закончила картину!
– Ну да, один ланч с Холтоном у «Перино», и я отступила. Пришлось потребовать, чтобы на площадке дежурил врач с кислородными подушками, и Джилли удалось довести дело до конца. Конечно, фильм получился не первоклассным, но, по крайней мерей, не провалился.
– Просто поверить невозможно, – пробормотал Сэнди, покачивая головой.
– Зато Лу, как настоящий друг, объяснил, против кого я пытаюсь выступить, а меня в глупости не упрекнешь!
– Ты сказала Джилли Джордан.
– Я похожа на сумасшедшую? Нет, просто отговорила, как и следует агенту. Хочешь позавтракать?
– Конечно! На поминках ведь принято есть.
– Не смешно, Сэнди.
Тяжело поднявшись, Сэнди проследовал за ней в столовую.
– Я и не собирался шутить!
ГЛАВА 46
– Не могу поверить, что четыре дня уже пролетели. Никогда еще время не проходило так быстро, – пожаловалась Маргарет.
Все трое стояли у выхода «Трансуорлд Эр Лайнз». Только сейчас объявили о том, что заканчивается посадка на рейс, которым близнецы собирались лететь в Нью-Йорк, и затягивать прощанье уже было невозможно.
Уилс, с искаженным от горя лицом, крепко сжимал руку Челси.
– Ты должна встречать Рождество с нами в Англии. Ты обещала. Мы все расскажем родителям и объявим о помолвке, – настойчиво повторял он.
Челси пыталась улыбнуться, но уголки рта нервно подергивались. Эти четыре дня были счастливейшими в ее жизни, и, хотя они с Уилсом решили обвенчаться в Лондоне в июне следующего года, сразу после того, как он окончит университет, тоска, охватившая ее, казалась терзающе-жгучей. Она не хотела расставаться с Уилсом.
– Я приеду, обещаю, – прошептала она, но тут же добавила: – Если смогу.
Неожиданно отбросив суховатую сдержанность, с которой обычно вел себя на людях, Уилс рванул ее к себе и крепко обнял.
– Не знаю, как смогу жить без тебя? Челси! Я буду считать каждый день, каждую минуту, каждый час до нашей встречи, – прошептал он.
Но в этот момент появился контролер.
– Мы закрываем выход, – добродушно сообщил он. – Если не сядете сейчас, придется ждать следующего рейса.
Уилс неохотно отпустил Челси. Маргарет потянула его за рукав.
– Пойдем, Уилс. Позвонишь из Нью-Йорка. Там у нас двухчасовая остановка. До свиданья, Челси. Спасибо за все. Обожаю Лос-Анджелес, каждое шоссе и каждую пальму. Жаль, что нам нельзя поменяться местами. Я пошлю письмо твоей маме и бабушке, поблагодарю за прием. Прощай!
Челси и Уилс не сказали друг другу ни слова, но взгляды говорили больше любых клятв… И внезапно Челси снова оказалась в одиночестве, еще более грустном, чем когда-либо, ведь теперь она знала, что это такое – любить и быть любимой.
Челси, стоя у окна, наблюдала, как самолет катится по взлетной дорожке, и, когда он исчез из виду, не двинулась, пока не увидела, как лайнер взмыл в небо. Только тогда, медленно, словно старуха, волоча налитые свинцом ноги, девушка побрела по длинному, выложенному кафелем коридору, охваченная ужасным предчувствием того, что все кончено, предчувствием, которое была не в силах побороть.
Водитель с лимузином уже ждал у входа; Челси забралась на заднее сиденье и закрыла глаза, только сейчас осознав, как невероятно устала. Четыре дня прогулок по городу и четыре ночи безоглядной любви наконец возымели свое действие – Челси совершенно измоталась, и, может, это объясняло захлестнувшую ее тревогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133