Она овладела техникой речи на сцене. Теперь ее голос был слышен в самых дальних уголках театра, даже когда она говорила шепотом.
Часть занятий проходила в группах, которые собирались несколько раз в неделю в большой комнате-студии, примыкавшей к театру. Приходили не только талантливые люди, мечтавшие о сцене, как и Катарина, но также немало актеров из постоянной труппы, набранной Петраком. Однако с самого первого дня он приводил ее по вечерам на сцену и давал ей индивидуальные уроки. Иногда Петрак приглашал Катарину в свою роскошную квартиру, которая располагалась в верхнем этаже театра.
Впервые она побывала там в ту самую ночь, когда состоялось ее «прослушивание». Они поднялись на лифте в его квартиру. Катарина вступила в лабиринт комнат, обстановка которых напоминала реквизит прошлых спектаклей. Там были стулья, похожие на троны, статуи, которые могли бы стоять в Риме времен Юлия Цезаря. Задрапированные потолки, словно в шатре какого-нибудь восточного владыки.
Несмотря на благоговейный трепет перед Петраком, Катарина спохватилась, что опрометчиво пришла посреди ночи в квартиру холостяка.
– Я должна немедленно уйти! – заявила она.
– И куда же вы пойдете?
Легкая улыбка пробежала по его благородному лицу.
– Послушайте меня, девушка с фермы! Как бы молоды и прекрасны вы ни были, вы не должны вести себя подобно маленькому кролику, убегающему от гончих собак. Завтра я подыщу для вас подходящую квартиру, но сейчас вам нужно где-нибудь переночевать… А я – благородный человек.
Он устроил Катарину в свободной комнате, а наутро отвел в дом мадам Энги Фиркусны, которую Петрак представил как покровительницу театрального общества.
Энга Фиркусны была вдовой крупного промышленника и занимала один из особняков в стиле барокко на Целетной улице недалеко от театра. Она давала приют молодым женщинам, которые приезжали учиться у Яноша Петрака. Ей было уже далеко за восемьдесят. Сутулая и худая, как вешалка, мадам не потеряла ясности ума и чувства юмора. Она всегда одевалась в строгие черные платья, которые придавали бы ей вид аббатисы из монастыря, если бы не огромный бриллиантовый кулон и другие драгоценности, которые Энга Фиркусны навешивала на себя столь же обильно, как украшения на рождественскую елку.
– Надеюсь, вам понравится у меня, дитя мое! – приветствовала она Катарину. – Я отношусь ко всем юным особам, которые останавливаются в моем доме, как своим внучкам.
Катарина в ответ только кивнула. Великолепие гостиной, в которой принимала ее мадам Энга, картины и позолоченная мебель настолько ошеломили девушку, что она потеряла дар речи. Хозяйка, приказав подать чай, попыталась завязать светскую беседу.
Наконец Петрак не выдержал:
– Простите ей недостаток воспитания, мадам! Ведь она из деревни.
Его слова привели в чувство Катарину, и она резко повернулась к режиссеру.
– Перестаньте без конца называть меня деревенщиной! Позвольте заметить вам, что я хочу стать актрисой не потому, что мне не нравится сельская жизнь.
Мадам Энга улыбнулась.
– Тогда что же привело вас в Прагу? – поинтересовалась она.
– У меня нет выбора! – объявила Катарина. – Такова моя судьба!
Мадам Энга бросила на Петрака насмешливый взгляд и спросила, как Катарина убедилась в своем предназначении стать актрисой.
– Сестра Амброзина убедила меня в том, что мой талант – это дар Божий, и рассказала о пане Петраке.
– После того, как я немного посмотрел ее игру, – вступил в разговор режиссер, – должен признать, что оба, и монахиня, и Бог, кажется, хорошо знают свое дело, раз прислали ее ко мне. Я собираюсь дать ей роль Жанны в новом спектакле. Полагаю, это прекрасная возможность для дебютантки проявить себя.
Услышав это, Катарина была настолько потрясена, что не стала препираться с Петраком из-за его насмешек по поводу ее происхождения.
Но мадам Фиркусны вернулась к этому вопросу.
– Янош, дитя попросило относиться к ней с уважением. Если ты снова назовешь ее «девушкой с фермы», я велю слугам вышвырнуть тебя из моего дома и наполовину урежу финансовую поддержку театру.
Петрак усмехнулся.
– В таком случае, дорогая мадам, я немедленно начну обращаться к ней по имени.
Он встал и с официальным видом поклонился Катарине.
– Приношу вам свои глубочайшие извинения за непочтительность, моя дорогая Де Вари.
– Я – Декарвичек, – поправила его Катарина.
– Слишком трудно запомнить, – заявил Петрак. – К тому же, длинно для афиш. Я уже придумал вам подходящее имя. Теперь вы – Катарина Де Вари.
Начиная с того дня он обращался к ней просто Де Вари, и она отнеслась к этому спокойно. Сценическое имя на самом деле звучало гораздо красивее старой фамилии.
Репетиции спектакля должны были начаться через две недели после приезда Катарины в Прагу. Петрак проводил дни и вечера, работая с ней, чтобы подготовить к игре с другими актерами. Он давал ей сборники пьес, о которых она никогда не слышала. Потом заставлял выучивать какой-нибудь монолог и репетировал его с ней. Шекспировская Джульетта, трагические юные героини Чехова, тоскующие жены из драм Ибсена – день за днем все расширялся список героинь, которых играла Катарина и которые были так не похожи на нее саму. Оставаясь у Петрака по вечерам, она ужинала с ним, и он угощал ее разными винами. Эти трапезы при свечах стали так же привычны, как и уроки. Вот так поднимает бокал королева… А вот так ест свой хлеб нищенка…
Вечером, накануне начала репетиций, Катарина задержалась после занятий в студии. Девушка, как обычно, ожидала Петрака. Никто в труппе еще не знал, что именно она будет играть Жанну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191