закрутят дела… Так было, так будет.
При воспоминании о Барбаре настроение его портится. Звонит телефон.
«Готов заключить пари – Тиссон. Сейчас начнет подбивать на партию бриджа. И вдвоем мы, как дураки, будем искать партнеров в такой ранний час».
Дональд знает, сколько бы ни длились эти поиски, Тиссон не отступит, и непременно соберется полная четверка.
Он снимает трубку.
– Это ты, Дон? – в голосе Стена волнение.
– Что случилось, Стен?
– Ты не читал сегодняшние утренние газеты?!
– Нет еще…
– Я всегда говорил, что журналистов, которые не читают газет, надо расстреливать из пушек. Дон, наши дела совершенно дрянь…
– Что случилось, Стен? – повторяет Дональд.
– Процесс в верховном суде будет закрытым, без свидетелей. Возьми газеты – там сказано подробно. Я пытаюсь связаться с секретариатом суда, чтобы выяснить, нет ли здесь ошибки. Как только переговорю с Лондоном, сразу же сообщу тебе…
Короткие гудки несутся из трубки. Дональд спускается вниз и торопливо идет к газетному киоску. Купив «Гардиан», тут же пробегает глазами первую полосу, вторую… Отдел судебной хроники… Ага, вот!
«Полуфинал судейского матча. Вчера коллегия верховного суда в составе лордов Келлона, Честерфильда, Нельсона, Уоймена и Стернера, обсудив и тщательно взвесив поступившие просьбы от истца и ответчика, на предварительном заседании приняла решение провести разбирательство дела, касающегося четверти миллиона фунтов стерлингов, востребованных дирекцией клуба „Манчестер Рейнджерс“, закрытым порядком – без свидетелей и представителей прессы. Причина кроется в том, что на суде будет приведено слишком много данных относительно финансового положения двух крупных предприятий – компании БЕА и клуба „Манчестер Рейнджерс“. Прессе будет предоставлено право ознакомиться с окончательным решением. Если иск будет отвергнут как необоснованный, то клуб оплатит судебные издержки. Если же верховный суд найдет иск клуба справедливым, то дело будет передано в королевский суд для окончательного утверждения. А это значит, что практически не будет никакой возможности компании БЕА уйти от выплаты требуемой суммы.
На следующем заседании верховный суд закончит свою работу и будет распущен на рождественские каникулы».
Дональд свернул газету. «Как же так? – мучительно соображал он. – Значит, все усилия ни к чему? Как же так?! Нет, – он замотал головой, – этого не может быть!…»
Ему сразу вспомнилось предостережение Марфи о том, что Мейсл готовит удар в спину. «Так вот на что рассчитывал Мейсл!»
Дональд бросился к себе. Набрал номер Стена.
– Алло, Стен? Я прочитал газету – неужели это правда? Но ведь это конец…
– Да, Дон, и, к сожалению, это правда. Я говорил с Лондоном. Решение принято. А это значит, что мы уже не в силах повлиять на ход заседания верховного суда. Остается ждать и уповать на высокую нравственность нашего правосудия.
– У нас нет ни правосудия, ни нравственности. А ждать… Ты уже советовал мне ждать верховного суда. И вот дождались. Нет, это не укладывается у меня в голове. Как можно принять такое чудовищное решение?! Как можно судить, если будут только те свидетели, которые влияют на процесс в нужном направлении?!
– Я уверен, Дональд, что ты сделал ошибку, обрушившись на клуб в печати раньше времени. Очевидно, следовало пожертвовать оглаской, но нанести удар прямо в зале суда. Не будь такого шума вокруг процесса в печати, может быть, не было бы такого ограничительного решения.
– Ты считаешь, что виноват я…
– Да, Дон… Ты погорячился. Поспешил. А такие люди, как Мейсл, не прощают легкомыслия…
Дональд не слушал уже, что говорил Стен. Он медленно положил трубку на рычаги. И опустился в кресло. Что-то словно оборвалось у него внутри. И он почувствовал, что теряет сознание. Сказалось нервное напряжение последних месяцев. Скорчившись, Дональд упал на ковер. Он бредил, тихо шевеля губами, точно боясь поведать кому-то тайну, которую хранил давно и о которой не должен знать ни один человек.
Он не помнил, как добрался до кровати и сколько пролежал в забытьи.
А за стеной размеренно текла жизнь. Открывались и закрывались магазины. Щелкали падающие флажки в такси. Ревели моторы, исторгая на улицы чадящий дымок. Торопливо шагали по тротуарам люди. И никому не было дела до затемненной спальни, в которой лежал на кровати человек. Лежал в полуобморочном состоянии. И не было человека, который знал бы, как ему плохо, и хотел помочь… Все, с кем он соприкасался в жизни, были заняты собой, своими заботами.
Марфи собирался в дорогу. Он наносил последние деловые визиты. Отправил в Италию пакет с заполненными бланками контрактного договора о переходе в клуб «Милан». Обговорил с женой условия сдачи в аренду своего дома – на то время, которое их не будет в Манчестере.
Марфи провел свою последнюю тренировку и сдал дела Брисбену, старшему тренеру, временно назначенному менаджером. Несмотря на уговоры ребят, отказался работать с командой в субботний вечер, сославшись на свое недомогание.
Накануне состоялась грандиозная демонстрация у входа в клуб. Ее организовал совет болельщиков. Несколько тысяч человек собрались перед зданием клуба и требовали Марфи. На плакатах было написано: «Марфи, не смей уезжать! „Беби“ не могут жить без тебя!» И прочая подобная чепуха. Марфи понимал, что субботний матч станет такой же демонстрацией, и Мейсл согласился освободить его с субботы.
Барбара писала Дональду рождественскую открытку. Ее он получит через два дня.
Стен виделся с Мейслом. Их разговор мог бы окончательно добить Дональда, если бы он его слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92