– Ну так как? Прав я? – повторил Лоорес.
– Не совсем. Многие думают о директорах значительно хуже.
– И то верно… Они считают, что директора должны заниматься административной работой и не лезть в дела чисто футбольные. Они не подозревают, что великие администраторы разбираются в игре не хуже великих футболистов.
– Не возражаю. Кстати, я не помню, чтобы кто-то из великих футболистов стал президентом совета директоров или хотя бы директором клуба. А должен сказать, пока футболом всерьез не займутся настоящие специалисты, непременно умные и честные, от него трудно ждать больших успехов. Умные и честные, – еще раз подчеркнул Дональд.
– Справедливо, справедливо. Сейчас у нас декабрь – время рождества и сказок. Но мы-то себя тешим разными спортивными сказочками на протяжении всего года. «Однажды жила-была команда, которая честно играла в футбол…»
Лоорес говорил это, заботясь, видимо, об одном – произвести на Дональда благоприятное впечатление. И потом Дональд заметил, что Лоорес и сам не прочь полюбоваться своим трезвым мышлением..
– Что касается вопросов организации современного футбола, – продолжал он, – то у меня есть два положения, на которых, я считаю, должен он основываться. Первое – немедленно отменить максимум зарплаты. Чтобы футбол стал карьерой, которая способна привлечь молодежь. Второе – сократить число участников лиги. Чтобы освободить время для коммерческих матчей. Правда, многие игроки после сокращения останутся без работы, но мы не должны быть сентиментальными. Хорошие футболисты всегда найдут себе место в команде, а о плохих и жалеть нечего, Дональд смотрел на Лоореса и видел только любующегося собой человека. «Ему ровным счетом наплевать, что тысячи людей на земле не обеспечены пищей, одеждой, жильем и работой. О, гипертрофированное чувство самодовольства этого животного никогда не позволит ему даже подумать, что человек должен заботиться не только о собственном желудке! Чем опасны для общества такие, как Лоорес? Скорее всего тем, что они хотят сделать людей бездумными исполнителями своих желаний».
– Знаете, Дональд, мне очень нравится ваша боевитость во всей этой кампании против процесса.
– Но никакой кампании практически нет.
– Не скромничайте! Но я уверен, вам придется очень трудно. Уинстон – сильный человек. А главное – осторожный и рассудительный. Он никогда не ввяжется в плохо подготовленное или сомнительное предприятие. Он бросит в бой все, что имеет. А что сможете противопоставить ему вы, Дональд? Кто стоит за вами?
– Говоря честно, пока немногие. Но думаю, что с каждым днем число моих солдат будет расти. У Мейсла – наоборот. Ибо на моей стороне правда и человечность…
– Но чтобы поддержать солдат, вам будут нужны деньги…
– Это можно понимать как предложение? – насмешливо спросил Дональд.
Весь никчемный разговор за сегодняшним обедом, кажется, начинал подходить к своему кульминационному пункту.
Лоорес помолчал. Потом, покручивая своими толстыми и короткими пальцами ножку фужера, неопределенно сказал:
– Во всяком случае, Дональд, в трудную минуту и в пределах разумного вы можете рассчитывать на мое дружеское участие.
– А что это даст вам? – понимая всю нетактичность подобного вопроса, спросил Дональд. – Судя по всему, вам политика Мейсла достаточно близка. Особых нравственных угрызений совести вы не испытаете, если поставите себя на место Мейсла?
Лоорес деланно засмеялся.
– Вы плохой дипломат, Дональд. Иногда прямой, даже законный, но прямой вопрос может привести к самым неожиданным результатам. Но откровенность за откровенность. Мне, как человеку, вовсе не безразлично, что вы называете нравственной стороной процесса. («Лжешь!») У меня своя команда, и в глазах моих ребят я не хотел бы выглядеть таким же беспринципным человеком, каким будет выглядеть Мейсл. Если ему наплевать на все, то у меня другие принципы. Потом мы конкурирующие клубы…
– И вы не хотите, чтобы к сезону переходов у Мейсла в наличности оказалась сумма, которая позволила бы ему собрать все сливки и диктовать практически свои условия и цены на рынке?
Лоорес оскалился недоброй улыбкой. Дональд видел, что попал в цель.
«Так вот ваше дружеское участие! Ах, Лоорес, все ваши слова на деле оказываются лишь одним – голой, ничем не прикрытой погоней за личной выгодой! Вы хотите меня купить, чтобы я громил с удвоенной силой вашего конкурента. Вы не знаете другого действия, которым можно было бы добиться своей цели. Купить меня, купить Солмана, купить Марфи… Вы даже хотите дружбу людей, их личное отношение к памяти погибших и то закупить оптом…»
– Боюсь, что вы думаете обо мне хуже, чем я есть. Неужели я похож на человека, который готов добиваться своей цели любой ценой? Даже ценой предательства памяти друзей? Борясь за честь мертвых, поступиться своей честью? Увы, «все средства хороши, вплоть до подлости» – не моя философия.
– Вы меня, очевидно, не совсем верно поняли, Дональд. Болезненно обостренное восприятие всего не позволяет вам смотреть более трезво на мое предложение. Не надо таких слов: «предательство», «подлость»… Если два человека, пытаясь найти общий язык, прибегают к такому лексикону, это почти всегда приводит к обострению противоречий, а не к сближению. Вы мне просто симпатичны. И вам предстоит совершить почти подвиг, к тому же бескорыстно и добровольно. Долг порядочного человека – предложить помощь. Если уверены, что она вам не нужна, – пожалуйста! Будем считать, что я вам ничего не говорил. Но случись, вы трезвее посмотрите на вещи и примете иное решение, не забудьте – был человек, который предлагал помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92