Записка от экономки сообщала, что в студии есть для него термос с кофе
. Он поднялся туда в пальто, взял карандаш и бумагу и, положив ее на рояль, за
писал десять нисходящих нот. Потом стоял у окна, смотрел на листок и мысле
нно вслушивался в контрапункт виолончелей. Часто бывали дни, когда заказ
на симфонию представлялся ему дурацкой напастью: бюрократическое втор
жение в его творческую жизнь; полная неясность с тем, где конкретно сможе
т репетировать с Британским симфоническим оркестром знаменитый италья
нский дирижер Джулио Бо; легкое, но непрестанное раздражение от чрезмерн
о возбужденного или враждебного любопытства прессы; то, что он дважды пр
одлевал срок Ц да и до конца тысячелетия еще не один год. Но случались и т
акие дни, как сегодня, когда он не думал ни о чем, кроме самой музыки, и его н
еудержимо тянуло домой. Держа все еще не отошедшую от холода левую руку в
кармане, он сыграл записанный пассаж Ц медленный, с хроматизмами, ритми
чески замысловатый. Там было даже два размера. Затем, по-прежнему правой р
укой и в медленном темпе, он сымпровизировал восходящую мелодию виолонч
елей, сыграл ее несколько раз, варьируя, пока она его не удовлетворила. Он
записал новый голос, который будет звучать в самом верхнем регистре виол
ончелей и создаст ощущение выброса яростной энергии. Радостно будет выс
вободить ее в финале симфонии.
Он отошел от рояля, налил кофе и выпил на своем обычном месте у окна. Полов
ина четвертого, а уже темно, и надо зажигать свет. Молли стала пеплом. Он пр
оработает ночь и проспит до обеда. В общем-то делать больше нечего. Сделай
что-то и умри. Выпив кофе, он вернулся обратно и, стоя, нагнувшись над рояле
м, в пальто, сыграл обеими руками в хиреющем свете только что записанные н
оты. Почти правильно, почти правда. В них было сухое томление по чему-то не
доступному. По кому-то. В такие минуты он звонил ей и просил приехать Ц ко
гда не мог усидеть за роялем из-за беспокойства, но и не мог оставить его в
покое, настолько был возбужден новыми идеями. Если она была свободна, то п
риезжала, заваривала чай или смешивала экзотические напитки и усаживал
ась в углу, в вытертое кресло. Иногда они разговаривали, а иногда она заказ
ывала музыку и слушала с закрытыми глазами. Вкусы ее были на удивление ст
рогими для любительницы вечеринок. Бах, Стравинский, редко Ц Моцарт. Она
уже не была той молодой женщиной, не была его любовницей. Им было приятно в
обществе друг друга, но отношения стали ироничнее, страсть ушла, и теперь
они любили свободно поговорить о своих романах.
Молли вела себя по-сестрински и оценивала его женщин великодушнее, чем о
н Ц ее мужчин. А в остальном разговоры шли о музыке и еде. Теперь она сдела
лась мелким пеплом в алебастровой урне, которую Джордж будет держать на
гардеробе.
Клайв наконец согрелся, но в левой руке еще покалывало. Он снял пальто и бр
осил на кресло Молли. Прежде чем вернуться к роялю, он обошел комнату, вклю
чая лампы. Больше двух часов он возился с виолончельной партией и прикид
ывал дальнейшую оркестровку, не замечая ни темноты за окном, ни приглуше
нных педальных нот вечернего часа пик. Это был лишь мостик, переход к фина
лу; Клайва завораживало в нем обещание, устремленность Ц он воображал д
ревние, истертые ступени, плавным поворотом уходящие из виду Ц желание
взбираться все выше и выше и наконец решительным прыжком в далекую тонал
ьность, в струйках звука, опадающих, как остатки тумана, войти в заключите
льную мелодию, прощание, запоминающуюся мелодию пронзительной красоты,
которая заставит забыть о ее старомодности и оплачет уходящий век со все
ми его бессмысленными зверствами, и восславит его блестящую изобретате
льность. И когда уляжется волнение премьеры, отгремят проводы тысячелет
ия, погаснут фейерверки, закончатся записи и анализы, Ц еще долго потом э
та неотразимая мелодия будет звучать как элегия отошедшему веку.
Так виделось не только Клайву, но и комитету, который выбрал композитора,
мыслящего ну хотя бы этот восходящий пассаж как древние, вытесанные из к
амня ступени. Даже его поклонники, по крайней мере в 70-х годах, жаловали его
званием «архиконсерватора», между тем как критики предпочитали слово «
атавизм»; однако все сходились на том, что Линли, как Шуберт и Маккартни, у
меет сочинить мелодию. Заказ был дан загодя, чтобы симфония успела «приж
иться»; например, Клайву предложили, чтобы какой-нибудь шумный, напорист
ый пассаж на медных можно было использовать как заставку в главных вечер
них теленовостях. Комитет, расцениваемый музыкальной общественностью
как полупросвещенный, желал такую симфонию, из которой можно было бы изв
лечь хоть одну тему, гимн, элегию оклеветанному почившему веку, чтобы сде
лать частью официальных церемоний, наподобие Nessun dorma
Nessun dorma (итал.) Ц «Пусть никто н
е спит», ариозо из оперы Пуччини «Турандот». В 1990 г. использовалась как муз
ыкальная заставка в передачах Би-би-си о мировом чемпионате по футболу.

в футбольном чемпионате. Сделать частью, а потом пусть отправится
в свободное плавание и в третьем тысячелетии заживет в народном сознани
и самостоятельной жизнью.
Для Клайва Линли вопрос был ясен. Он видел себя наследником Воана-Уильям
са Ральф Воа
н-Уильямс (1872Ц 1958) Ц английский композитор.
и полагал такие эпитеты, как «консервативный», неуместными, ошибоч
ными заимствованиями из политического словаря. Кроме того, в 70-х, когда ег
о стали замечать, атональная музыка, алеаторика, додекафония, электроник
а, замена звуковысотных структур тембровыми массами, словом, весь модерн
истский проект превратился в ортодоксию, преподаваемую в колледжах.
1 2 3 4 5 6 7