Кого надо? Хозяев. Пропустила, и я оказался в просторном помещении, в котором вокруг большого круглого стола сидела подвыпившая компания, – пили водку, играли в карты. Несколько мужчин и женщин – целая карточная колода! Все были сравнительно молоды, не старше тридцати, за исключением старой женщины, похожей на сову, она-то и была сестрой старика.
Игра прекратилась. Я видел настороженные, враждебные лица. И сразу понял, кто в этой колоде «туз», – упитанный брюнет. На него и были обращены вопросительные взгляды, а меня вопрошал его взгляд. Рядом с «тузом» сидела девушка. Ее глаза предостерегали, призывали, умоляли, кажется, и меня и всех присутствующих одновременно. Чего она так боялась? «Шестерки», за счет которых «туз» мог ощутить собственную значительность, даже если не был козырным, смотрели на него выжидаючи. Я спросил, кто здесь хозяева, и сказал, что пришел поговорить насчет старика, погибающего от холода по соседству. Вдруг одна кругленькая особа сказала:
– А я его знаю. Он книжки сочиняет. Он однажды в Риге выступал в клубах, агитировал за лучшую жизнь…
Очевидно, у всех здесь к слову «агитация», а также к литературной деятельности имелось свое устойчивое отношение.
– Значит, пишешь? – спросил «туз» безразличным тоном. – За правду стараешься? Стало быть, у тебя жизнь чудесная? А наша – чем плохая?
Я пытался было объяснить, что понятия не имею о том, какая у них жизнь, но не успел. Наверное, «шестеркой» был принят сигнал телепатически. Один из них налил вина в стакан и, пока я обдумывал, как найти общий язык с этими типами, выплеснул вино мне в лицо.
– Вот так, папаша… – сказал он с издевкой.
После того как я ударил Келлера по голове, я поклялся никогда не поднимать бутылки, чтобы ударить ею еще по чьей-нибудь голове. Конечно, силы здесь были неравные. К тому же в случае шумной драки могла прийти милиция, а это было мне более чем ни к чему.
– Подонки!
Что я мог сказать еще?
На меня тут же набросились…
Сколько это продолжалось? Наверное, несколько минут. Я помню лишь, как оторвали янтарные запонки, подаренные Астрой. Потом меня куда-то поволокли, в лицо ударил свежий воздух, и я оказался лежащим ничком в снегу, а дворняга под издевательский смех грызла подошвы моих ботинок. Сквозь красный туман виделось лицо той девушки, которая пыталась предостеречь меня взглядом. Собаку, наконец, отозвали, захлопнулась дверь, все ушли. Я с трудом поднялся…
А потом я видел стену, очень близко, в пяти сантиметрах от моего лица. Стена была в желтых квадратиках. То были обои в доме на Диклю. Вдруг один из маленьких квадратиков шевельнулся, отодвинулся, и прямо в глаза мне посмотрел чей-то горевший ненавистью глаз. Отпрянув резко назад, я свалился с постели на пол, пришел в сознание и, обнаружив себя в своей комнате, обрадовался. Была глубокая ночь. Но Астры не было.
Глава 24
На утро следующего дня первое, что осознал, – Астры нет. Посмотрев в зеркало, не слишком обрадовался: глаз неплохо подбит… Косточки болели. Ждал Астру. О своем самочувствии лучше помолчу… Стало понятно, с чем соглашалась Астра, говоря с доктором… Вместо Астры пришел Харли. Этот благовоспитанный человек время от времени меня посещал. Он долго молча рассматривал мой синяк (хорошо, что не видел скрытого одеждой).
– Как же так?! – недоумевал возмущенно. – Как ты мог такое допустить?! Меня еще ни разу не били.
Глядя на его добродушную физиономию и могучие плечи, я подумал, что и Поддубного, наверное, не били.
– Меня лупили, – открыл я ему невеселую истину, – с детства. Было время, давал сдачи. Но теперь… развалина. Всякая сволочь может безнаказанно расправляться со мной, мстя обессилевшему за собственную ничтожность. Видно, дело к закату идет…
Он ушел, Астра не приходила и в последующие три дня. Что было делать?
Молчать. Какое у меня право осуждать Астру?! Кто я для нее? К тому же… Кабак мне ее дал – кабак и взял. Кабачное знакомство редко вырастает в прочную дружбу. Знакомство, начатое за стаканом водки, нередко кончается раньше, чем протрезвеешь.
Я привел себя в порядок, собрал вещи, взял из имеющихся в наличии денег на билет, надел темные очки и покинул зеленый дом на улице Диклю. Будь я проклят, если мне этот шаг дался просто… С билетом повезло. И вот я уже в поезде Рига – Москва. Слава аллаху, в купе две старушки, которые не обращают внимания на мои темные очки.
Прибыв в Москву, прямо с вокзала решил позвонить Стасю. Мне нужен был его совет. Разыскивая свободный телефон-автомат, вдруг встретился с Королевой. Я увидел ее в тот момент, когда она, обняв низкорослого юношу, крепко к нему прижалась. И я видел ее лицо – оно меня поразило: такого выражения отчаяния, искреннего, неподдельного отчаяния на этом холеном, красивом лице я не видел никогда. Молодой человек резко от нее отстранился и ушел, не оглядываясь. Марго осталась на месте, хотя сперва было ринулась за ним. Затем остановилась и ничего не видящими глазами смотрела ему вслед. Я подошел и поздоровался, выразил удивление, что встретил ее на Рижском вокзале в Москве.
– Ты видел? – спросила она тихо, и я понял: она знала, что я видел. – Ты ошибаешься, – сказала Марго. – Неправильно понимаешь… Это был мой сын.
– Такой взрослый? – не поверил я.
– У тебя спуталось понятие о времени, – ответила Марго. – Это потому, что ты спутал своих героев с настоящими людьми. Я ведь знаю, ты и моего сына описал. Ты не мог не написать о Феликсе… Так вот это он и был…
Я редко его вижу, – продолжала Королева, обращаясь как будто даже не ко мне, а куда-то в пространство. – Он скрывается от меня. Ведь я его бросила ребенком, отдала тетке на воспитание… ради Ландыша, чтобы сделать из Ландыша человека для себя… Теперь нет ни того, ни другого… О господи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67