Еще им пришлось увидеть колдовство с брюками – как их стирали, сушили и гладили армейским способом под матрацем. А в день отъезда их друг немыслимо долго мылся совершенно голый, хотя и было холодно.
Им невозможно было, к сожалению, объяснить, что все это было нужно в целях маскировки. Иной чудак ломает голову, над вопросом, почему на него смотрят, как на подозрительного человека, и не знает, куда бы спрятаться, чтоб его не нашли. А сделать это, то есть спрятаться, очень просто: надо умыться, побриться и привести в порядок одежду. Вот ты уже и спрятался: снаружи ты такой же, как все. Душа при этом может оставаться хоть серо-буро-малиновой.
Для кошки, не спросив на то разрешения, вырезал внизу двери маленький люк, чтобы она могла самостоятельно добывать мышей. Последних жалко, но они – законная пища кошек… Черный Нос, моя маленькая собачонка, проводил меня на пристань. Когда я сел в лодку, он в отчаянии забегал по берегу. Еще долго-долго несся над водой нам вслед его жалобный плач.
Глава 22
Уважаемый турист! Если вы когда-нибудь заедете в Таллин, вы, безусловно, увидите много интересного. Вас ждет множество музеев и старый романтичный город. И еще вас ждут доброжелательные гиды, которые забросают вас наставлениями насчет того, куда именно вы должны идти, чтоб развлечься и обогатиться впечатлениями. Вас спросят, были ли вы в варьете «Виру»… Не были? Обязательно сходите! А в «Астории» вы были? А в кафе «Кянну Кукк»? И в кафе-варьете «Таллин» не были?! Ну так поспешите, ведь на этом перечень кафе и варьете в Таллине не кончается…
Да и куда вам еще идти? На осмотр города и всех его музейных достопримечательностей вам достаточно полдня. Ну, еще побегаете по магазинам – это уже обязательно! А потом куда? Только туда, дорогой мой, – в поход по варьете!
А на то, что у вас слегка отощает кошелек, не обижайтесь: зато вы увидите и услышите моднейшие шлягеры на каком угодно языке, если повезет, то и на эстонском. Ах, вы не понимаете по-иностранному?… Не беда! Вы думаете, сами исполнители понимают, о чем поют? Не понимают, но поют, и всем нравится…
Итак, вперед – в варьете! Начинать рекомендую с Пирита, где на вечном приколе в устье реки стоит шхуна – варьете «Кихну Иынн».
Мне-то все эти злачные места были известны с давних времен, и я, прибыв в Таллин, отправился на Пирита в «Кихну Иынн». Смертельно хотелось забыть Сады, этот подвал в больнице и всяческие проблемы, которыми оброс с головы до ног…/
Что не было мест в гостинице – не беда: какие-нибудь два часа после закрытия шхуны до первого автобуса в Тарту можно переждать и в зале ожидания автовокзала. Что денег было не слишком много – тоже не беда, постараюсь сэкономить на чем-нибудь в дальнейшем.
Было уютно за маленьким столиком в полумраке. Молодой «бычок» – кровь с молоком, с прической Тарзана, драл для удовольствия публики горло, не задумываясь ни о каких мировых проблемах. И пел он на каком-то индо-бра-зильском языке. Нерон тоже мнил себя великим певцом, и ему аплодировали, потому что он был император, но за что аплодировали «бычку», мне, по совести говоря, было непонятно…
Снаружи доносился скрип снастей, и волна чуть слышно билась о борт шхуны. Качались под потолком тусклые фонари, едва освещающие трюм, где вокруг бочек гавайского рома сидели волосатые люди с татуировками на громадных ручищах. Женщины сверлили взглядами полуобнаженных турчанок, танцующих в носовой части трюма на небольшой, ярко освещенной площадке.
Я пил коньяк, курил «Кент», который стрельнул у одного пассажира в поезде, и для меня в моем теперешнем настроении красивой показалась бы даже Баба Яга. «Турчанки» движутся в ритме ничегошеньки не выражающих звуков, их руки извиваются, как змеи, их бедра восхитительно подергиваются. Ах вы, милые! Это, конечно, тоже жизнь!
Опять вспоминается веселый император Нерон, устраивавший, не заботясь особенно о доходах, по ночам гладиаторские игры в своем саду при освещении факелов из сожженных на крестах христиан, которые, в свою очередь, впоследствии услаждали человеческие души запахом жареных мыслителей и ученых; при Калигуле убивали на аренах тысячи зверей, для забавы сражались слепые, и даже женщины рубились насмерть самозабвенно… Сегодня довольно полустриптиза – шесть пар более или менее приличных ножек в позолоченных туфельках.
«Турчанки» кончили извиваться. Вышла небольшого росточка волшебница, запела сильным красивым голосом, зазвучала мечтательная мелодия кочевого народа, и все вдруг изменилось. Исчезли гримасы неодобрения на лицах надменных дам, исчезло возбуждение в глазах мужчин. Остались лохматые прически, и золотым блеском засверкали запонки. С пристани доносился визг автомобильных тормозов. Я покинул шхуну. Рано утром первым автобусом выехал в Тарту.
Здесь остро ощутил раздражающую меня правильность во всем. Черт бы их побрал! Это уж слишком! Ни слева, ни справа ни одной автомашины не видно, улица шириною в два метра, и милиционера поблизости нет, а они стоят, ждут, когда загорится зеленый свет… Ханжество! Светофоры уважать надо, но когда два метра… Я бы наперекор им перешел эту паршивую улочку, да нельзя: нехорошо выделяться.
Здесь даже в городском транспорте противно ехать без билета, потому что никто не крикнет: «Граждане, не забывайте своевременно заплатить за проезд», словно тут все сплошные честняги, не способные обмануть государство на три-четыре копейки. Способны! Но правила уличного движения соблюдают…
На человека, который не маскирует свою нечестность культурной внешностью, здесь смотрят искоса. Таким можно было считать моего приятеля Волли, кладовщика в книгохранилище то ли ветеринарной клиники, то ли Сельскохозяйственной академии, то ли университета – видит бог, не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67