Он заплакал. Плакал - и радовался, что в кромешной тьме Инесс не
видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей спутнице, усадил
ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом. После долгого молчания он
вздохнул и сказал бесцветным голосом:
- Извини, что пришлось тебя тащить волоком. Берега озера сейчас
наверняка засыпаны обломками. Теперь идти будет легче: можно включить
фонари. Да, кстати...
Он зажег фонарик и достал аптечку. Ноги девушки были в крови,
сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего Мишель старательно
протер ноги девушки спиртом, затем смазал царапины антисептической
жидкостью, а ранки заклеил пластырем. Несколько капель антисептика он
пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них. Наконец
он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только
после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:
- Должен признаться, положение наше безнадежно. Можно сказать,
совершенно безнадежно. Мы с тобой находимся в самом сердце совершенно
неизвестной нам страны. Что же касается антисептических средств - это
элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить в
этих джунглях. Микроорганизмы - сейчас самые опасные наши противники.
Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я почти
ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и добрый километр
джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже
только это можно считать чудом...
Девушка молча слушала. В рассеянном свете фонарика ее лицо, даже
забрызганное грязью, было прекрасно.
- ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил Мишель. - А знаешь
почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли Вселенной,
вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.
И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в ипостаси
одинокого и беспомощного обнаженного мозга.
Его рассказ привел девушку в ужас. С ее губ то и дело готов был
сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни разу
в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук
с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.
Не прерывая рассказа, Мишель достал из рюкзака бутыль с розоватой
жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.
- Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная
защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с головы до
пят: человек не может жить, когда поры на его коже закрыты. Да, и еще
надень вот это.
Он положил ей на колени пару башмаков.
- Ты не голодна?
- Нет, Мишель...
Это были ее первые слова с тех пор, как она сняла маску акваланга.
Молодой человек, казалось, не заметил, с какой нежностью она произнесла
его имя.
- Ну, во всяком случае, глоток вот этого тебе не повредит, -
продолжал он, доставая из рюкзака другую бутылку. - Это неплохое
тонизирующее. Без него нам не обойтись: впереди долгий путь.
Девушка отхлебнула из бутылки. Мишель тоже сделал несколько глотков,
вернул бутылку на место, зашнуровал рюкзак, вскинул на плечо и выпрямился.
- Пошли.
Они углубились в джунгли. При свете фонариков идти было легче.
Пробираясь через заросли вслед за Мишелем, Инесс размышляла, почему он не
повторил еще раз ту короткую фразу, что произнес около двух часов назад:
"Я люблю тебя, Инесс..."

8
Мишель посмотрел на звезды.
- Любой ценой нам нужно выдерживать направление на север. Запомни,
Инесс: что бы со мной ни случилось, иди на север, только на север!..
Едва он вымолвил эти слова, его неудержимо потянуло расхохотаться во
всю глотку: начинался один из этих странных приступов, во время которых
происходящее казалось ему какой-то дурацкой комедией.
Снова разболелась голова и появилось ощущение, что он двигается как в
замедленном фильме, медленно и грациозно. Это было довольно приятно, но
Мишель забеспокоился. И вдруг его охватил ужас: из мрака донесся голос.
- Смотри, машина работает медленнее! Прибавь скорость, еще!. Черт
побери, крышка прилегает не плотно, он все слышит! Да закрой же ее
наконец! Господи, о чем ты думаешь?!.
Мишель был твердо уверен, что ни в коем случае не должен реагировать
на это акустическое явление. Ужаснуло его именно знание, уверенность в
том, что он обязан забыть о голосе. Ведь все было в порядке, и... в конце
концов, какое это имело значение?
Через некоторое время молодые люди вышли к болоту. Трясина подавалась
под ногами, и чтобы не увязнуть, следовало идти - идти вперед, без отдыха,
час за часом, так как остановиться значило увязнуть.
Каждый шаг давался с неимоверным трудом. Трясина засасывала. Наконец
полумертвая от усталости девушка свалилась. Тогда Мишель подхватил ее на
руки и понес. Томительно, как метры под ногами, тянулись часы. Казалось,
болото никогда не кончится.
Сквозь сонную одурь мучительной усталости Инесс чувствовала ласковые
руки Мишеля. Она собралась с силами и, медленно приходя в себя,
пробормотала:
- Отпусти... Я уже достаточно отдохнула и могу снова идти...
От звука собственного голоса она окончательно пришла в себя. Мишель
так и не выпустил ее - только теперь он лежал на твердой почве, даже во
сне прижимая ее к груди.
Девушка не отважилась даже пошевелиться, чтобы не разбудить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44