По… Отец? В 21 Стремительном служит отец… А меня взял Гальба в 7… Пока он служил…»
- Ты… Мансуэт… Юлий Мансуэт?… Отец…
Юлий Мансуэт видел еще, как затряслись руки у сына… Тот о чем-то кричал… Он вырос. Сильный стал…
Что-то заставило остановиться бойцов. Непонятно что. И вителлианцы, и флавианцы здесь, около насыпи, опустили мечи и смотрели, как легионер из 7 Гальбанского держит на руках другого из 21 Стремительного и, обняв его, что-то кричит со слезами на глазах.
- Что это с ним?
- Чего он кричит?
- Слышишь, сын отца убил.
- Что там такое?
- Что случилось?
Гай Мансуэт сипящим голосом молил отцовских манов не считать его отцеубийцей, не отворачиваться от него…
Это - ошибка… Ошибка, ошибка… Только ошибка…
Кто стоял близко - слышали: «Все, а не я виноваты в этом! Что один солдат… ничтожный солдат в бушующей повсюду гражданской войне…»
Лихорадочно, руками, копал яму, хоронил здесь же…
Вскоре в обеих армиях слышались возгласы удивления и ужаса все проклинали безжалостность войны, но с прежним остервенением убивали и грабили близких, родных и братьев, повторяя, что это - преступление, и снова совершали его.
____________________
Антоний Прим поставил задачу: на плечах отступающих войти в Кремону. Он знал - эта ночь и этот день - решающие.
Гай Волузий из 3 легиона первым ворвался в Кремону. Сорок тысяч вооруженных солдат вломились в город. Взрослых девушек и красивых юношей рвали на части. Над их телами возникали драки, кончавшиеся поножовщиной и убийствами. В руках у всех пылали факелы и, кончая грабеж, легионеры кидали их в пустые дома и разоренные храмы.
____________________
Антоний Прим встал с постели, на которой осталась лежавшая навзничь восьмилетняя девочка, подошел к окну. Он смотрел на огонь. Потом еще раз оглядел легкое тело ребенка и махнул рукой. Из угла комнаты вышла обнаженная девушка лет шестнадцати… Ее нежная золотая кожа… Прим протянул руку… Его ждали еще две женщины: двадцати и тридцати лет… Он вернулся к ложу, сделал глоток красного вина и позвал всех…
«Мне пока собирают золото. Много золота… И власть… Пусть горит огонь… Какие крепкие ноги и грудь у этой… постарше… Злая, наверное… Фурия… В эту ночь и в этот день решилось все… Молодец, Беккон! Молодец, Клювик! Клюй их, клюй, пока жареным не стал. Ай да Петуший клюв! Хорошее все-таки в детстве прозвище дали». Антоний Прим громко засмеялся. Немного пьяно выкрикнул: «Одна ночь и один день!» - увидел испуганные глаза четырех женщин и опять крикнул: «Один день!… И одна ночь!…»

VII
- Ну, как? Правда, здорово?
- Угу…
- Знаешь, мне недавно попалось в журнале… Не помню… Ну, неважно… Там было написано, что муравьи, когда идут всем муравейником, то у них строй, как у римского легиона. Понимаешь?
- Угу…
- Разведка, охранение… Все, как у владык вселенной. Представляешь, муравьи… Нет. Владыки муравьиной вселенной… Под ногами. Их раздавить можно. Всех…
- Угу…
- Что ты все время мычишь?
- Мне челюсти сводит, а ты мне про муравьев… Игрушка… Как маленький… Поцелуй меня…

VIII
Боже мой, как я устала… Я уже устала… Сынок-наркоман… Жалко эту девочку. Жалко… Такая же дура, как я. Он еще в игрушки играет… Может, и я поиграю? А что? Почему нет? Один раз…

ПОЧЕМУ?
Август Запада наблюдал из-за стены, через потайной глазок, сделанный в изображении обнаженной египетской танцовщицы, за своим гонцом. Военный трибун Прокул тряс ногой и смотрел в зеркало, любуясь собой.
«Наверное, он дурак», - подумал Максимиан. Затем он потер затылок, а потом той же левой рукой стал мять бицепс правой. Так он делал всегда. Бицепс был большой и твердый. Он гордился своими мускулами. Недаром его звали Геркулием. Может, он и в самом деле происходил от Геркулеса?…
Прокул уже разглядывал изображение на стенах. Глаза его блестели. Император сказал, что скоро придет. Он, наверное, наградит его… Ну, и бедра у этой флейтистки на стене… А Максимиан похож на профоса легиона… Прокул засмеялся про себя, представив профоса с его свирепой рожей здесь. Здесь! С его приподнятой в складках, красной шеей, поджатым, как у скряги, подбородком лопаткой; пришитыми друг к другу губами, по-солдатски подстриженными волосами, открытыми прижатыми ушами, коротюсеньким чубчиком и прозрачными глазами пьяницы… А складки старого служаки под носом! Нет, император не такой… Хотя очень похож…
Максимиан читал письмо. То, которое привез Прокул. Читали голова шла у него кругом. Письмо было от Диокла из Салоны… Далмата Диокла. Сына вольноотпущенника из города Диоклеи, что в Далмации. Диокла… Того самого Диокла, который начал свою службу легионером при Аврелиане и Пробе… При Пробе он уже был наместником Мезии. Потом император Кар… Потом… После смерти Кара, погибшего от молнии, недолго жил его сын - юный Нумериан…
Максимиан вспомнил рев солдат, бегущих, стучащих калигами. Вспомнил, как он ударял копьем о щит, требуя со всеми смерти виновных… Вспомнил, как загремели доспехи легионариев, когда пронеслось по рядам, что Нумериана тайно убил префект претория Апр!… Что убийца метит в императоры!…
Тогда Диокл, уже начальник дворцовой стражи, обнажив меч, и повернувшись к солнцу, поклялся страшной клятвой, что не стремился к власти, что не знал ничего о заговоре против Нумериана и не хотел ему смерти.
____________________
Меч сверкал на солнце… Острый луч попал в глаза Апру… Он отвел их. Меч притягивал… Белый клинок солнца метался в голубом небе… Дикий крик Диокла… Стремительная молния обрушилась… Выпученные, голубые глаза Апра взлетели над толпой, похожие на глаза мурены, когда она мертва, и их выковыривают ножом, и они висят… На мече выступили красные ниточки, как набрякшие вены…
____________________
«…Диокл… тут же зарубил стоявшего поблизости Апра, от козней которого погиб этот прекрасный и образованный юноша»…
«…В городе Халкедоне солдаты провозгласили Диоклетиана императором…»
Диокл… Диоклетиан… Через год Диоклетиан решил поделить власть… Максимиан никогда, видно, не понимал до конца этого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41