«И чего он молчит все время… А руку ему, видно, перебили, когда насиловали дочку Мерулы. Симпатичная девочка… И ножки хорошие. Жалко…» Нигр откашлялся, огляделся, еще раз откашлялся. Потом спросил Мерулу о дочери. Врач смотрел на арену. Не поворачиваясь, он ответил бывшему гладиатору: «А как она может себя чувствовать после Вибенния и его четырех приятелей?… Он, оказывается, ее давно любил. А! Что я могу иметь против него? Приличный римский парень: два раза убил; три раза изнасиловал - больше ничего не было… Настоящий защитник нашего квартала… О-о, вот и Марцеллина. Как ты сегодня вовремя пришла?… А что это за синяк под глазом?
- А… Пустяки, Вибенний искал свою торбу.
- Что за торба?
- Ну, он в нее все барахло, которое награбил, запхал. О видели, бы вы эту торбу! Как цирк! Весь Рим можно запихать. Настоящая мечта оккупанта. Да! Как вам понравится? Воды нет. Со всеми этими делами можно завоняться. Я только успела принять ванну, и вода кончилась.
- Разве это жизнь? Приходишь домой, хочешь отдохнуть, а вместо этого начинают болеть мозги: есть вода? нет? - вмешался Эпулон.
- Мозги… Мозгов нет все равно: разве так поворачивают?
- Вечно этот Нигр. Сейчас еще разминка.
- Слышите, пока я ванну принимала… Знаете хромого старичка? Он на углу рыбой торгует… Убили. Как раз я ванну принимала. Это кошмар… А в это время… У меня квартирант. Скромный. Привел сегодня девушку. По всему видно: патрицианка, из приличной семьи. А кожа какая! Просто, красавица. Прямо посреди белого дня!… И как раз старичка того стали убивать. Она что-то ему стала шептать, а он ей: «Ничего, ничего. Давай быстрее, чтоб успеть, пока они сюда не пришли». Я нарочно прошла, якобы полотенце забыла. Он даже головы не повернул.
- А она?
- Она глаза закатила. Ничего, естественно, не видит и стонет. Ужас!
- Что ужасного?… Я уже ничему не удивляюсь.
Мерула закрыл глаза… Он пытался вспомнить строчку из какого-то захудалого поэта. Кажется так… «…Крови потоки, мертвых тела, безумная ярость и ленивый разврат владеют столицей…» Нигр увидел появившегося ца своей колеснице Полиника: «По-ли-ник! По-ли-ник!» Тот в реве или услышал, или по привычке приветственно махнул в сторону 21 трибуны. Ветеран арены заорал еще громче, Марцеллина свистела. Бруций между тем с кем-то о чем-то договаривался. Эпулон с Квадратом спорили, кто победит. Причем Квадрат помимо мотания головой даже сказал несколько слов: - «Полиник? Нет. Сегодня - Диокл».
Публий Децимий Эрот Мерула… Публий Децимий Эрот Мерула. Мерула… Так меня зовут… А кто-то орет: «Гибель грозит Риму, если та лошадь, на которую я поставил, не придет первой!…» Кто-то орет… Странно… Зачем все нужно?… Я не могу понять: и раньше Рим видел легионы Суллы и Цинны и их жестокость. Но только теперь появилось это чудовищное равнодушие. Никто не отказывается от обычных развлечений… Никто. И я тоже. Такой же подонок. Так хоть расслабишься. Забудешь обо всем. Поговоришь… Время проходит. Так проходит время… А, а интересно все же: почему? Почему все равно? Всем все равно… Наверное, дошло, наконец, чего все это стоит. Надоело. Надоело за кого-то голову ставить. Надоело… Нерон, Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан… Кому они нужны, чтобы за них столько людей… Пусть сами…
- Начинают! Начинают!
Марцеллина наклонилась к Цессонию: «Ты знаешь про Секста? Это тот самый солдат из германской армии…» Мерула внимательно посмотрел на старого вояку, кивнувшего головой и не оторвавшего взгляда от арены.
____________________
Было тихо. Почему-то стало тихо. Вителлий понял, что Рим взят, и он один остался во дворе. Живот был немного холодный. Что-нибудь умное, может быть, даже историческое он должен был сделать и не знал что. Как в детстве было страшно одному. Не хотелось больше оставаться здесь. Вителлий осторожно, на цыпочках вышел из своих покоев. Так же, крадучись, он шел по дворцу - огромному пустынному дворцу. Что-то шелестело, стучала неплотно прикрытая дверь… Император шел по дворцу. Открывал одну дверь, затем еще… Много дверей… И все они вели в пустоту… Пустое место… Пустые комнаты… Пустая пустота о чем-то сухо говорила… Абсолютно неразборчиво… Но он понимал, отскакивал и аккуратно прикрывал двери… Скоро он устал. Все-таки, большой вес и возраст. Пятьдесят семь… Пятьдесят семь… Никого. Наверное. Надо. Спрятаться. Куда? Куда-нибудь…
Он спрятался в собачью конуру. Там было противно, но тепло и, казалось, никто его не видит.
- Если бы все забыли про меня, - думал пожилой отечный огромный человек, ворочаясь в своем ящике. Потом ящик ему показался гробом, и он подумал, что это временный гроб, не тот, который будет на самом деле.
Шел грохот по всему дворцу. Искали беглого императора. Много людей было около дворца. Все ждали. Выбежал преторианец с довольным лицом: «Он прятался в собачьей конуре! Трибун когорты претория Юлий Плацид вытащил его оттуда».
Ударом сапога опрокинули будку вместе с ним. Он побарахтался. Его стали поднимать. Вителлий поджал ноги. Просто так. На всякий случая. Его больно ударили по шее. И он пошел.
Сначала было больно и стыдно, и даже противно. А потом он понял, что все это ерунда. Просто нужно дойти. Это все, что от него зависит: дойти. Надо просто идти.
Подталкиваемый остриями мечей и копьями Вителлий был вынужден высоко поднимать голову, Иногда было щекотно - в первый момент пореза. Ранки были небольшие и быстро засыхали.
Один солдат из германской армии с грязными бинтами на голове с неистовой злобой набросился на Вителлия. Вел забинтованный себя непонятно. Небритый, он кричал, бил в живот Вителлия, а затем выхватил меч и отрубил ухо Юлию Плациду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41